Уклад - Отрада. Книга вторая. Верен будь Христу

Верен будь Христу. Книга вторая: сборник воспоминаний пе­режитого и размышлений/ сост. Фролова С.Б., Матиек А.Н. - Волгоград: Приход Сорока мучеников Севастийских, 2020. - 260 с: ил.

Книга эта обуклаДе. В центреуклаДа - Христос.

ТогДа всё, что собирает нас в УКЛАД, собирает ко ХРИ­СТУ.

Что же есть УКЛАД?.. И что нужно Делать, чего искать, как располагаться, чтобы найти Христа?..

"Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть, Дабы, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам хо­дить в обновленной жизни." (Посл. к Римлянам, гл.6)

Книжки, мы обычно, прочитав или не прочитав, скла­дываем на полке и радуемся, что обладаем ими. Но разве книжка для этого пишется и издаётся, чтобы так пылиться?

Эту книжку прочти и дальше подари или продай. Пусть задержится она в твоём доме не более двух месяцев. Дай ей быть книжкой-путешественницей из дома в дом. Или странницей от одного доброго человека к другому.

ISBN 5-87717-034-1 © Приход Сорока мучеников

Севастийских, 2020

Дорогому нашему ВлаДыке Герману Митрополиту Волгоградскому и Камышинскому посвящаются все сборники серии «УклаД-ОтраДа»

 

Об укладе

протоиерей Анатолий Гармаев

УклаД - это:

• вместе,
• сообща,
• едино.

Вместе - это семья.

Сообща - это Отечество.

ЕДино - это Церковь.

Семьей,

в родном Отечестве,

Царством Божиим, то есть Церковью.

Но и в семье:

Вместе - не объясняясь,

• уступая,
• утешая друг друга;

Сообща - не пререкаясь,

• отдавая себя, свое (то есть любя ближнего, как самого себя, значит, отвергнув себя),
• делая друг за друга, лада ради;

Едино - духом кротости,

• смирения,
• любви,
• не укоряя,

- прощая,

- устраивая жизнь друг другу, даже до смерти.

* * *

Не сходя с пути

от крещения до жизни вечной

в Царстве Небесном.

Семья - это Царство Божие внутри нас. Отечество - это жизнь в Церкви.

Церковь - это путь.

Только не к третьему Риму,

а к Страшному Суду

и через него к Царству Небесному.

Путь к раю:

• святому, раю праведников,
• где нет общения звуком, но только мыслью,
• поэтому люди с навыком дурных мыслей и ху­

дого помысла не могут туда попасть.

Путь к Царству Небесному:

Царству вечной жизни, не в царство греховной смерти, куда как в вечность не могут попасть никакие остатки греха, страстей, падшего, есте­ства. Навечно все это может идти только в ге­енну, в смерть вторую, делаясь бесконечным - грехом, страстью, падшим естеством. Каким бы малым оно ни было в начале, войдя в вечное, Оно делается бесконечно большим, потому и бесконечно нетленно мертвым.

ЛаД - это:

• единство душевное, быть для всех - утешением,
• единство взглядов, - радостью,
• единство чина, - ободрением.

Есть: чин возраста, чин пути, чин приоритетов.

Чин возраста - в утробе,

• младенец,
• дитя,
• отрок,
• юноша и девушка,
• взрослый,
• зрелый, старый.

В обратном порядке - чин опыта.

Каждый возраст ради праведного пути:

• к Раю святости,
• к Царству вечной благости во Святом Духе,

во Христе, Сыне Божием, и в Нем, и Им - в благословении Отца Небесного.

Чин - это чин почитания, где каждый младший чтит всех над собою старших.

Народ в пословицах нам говорит:

«Два горя вместе, третье пополам».

«Из многих малых (грехов) выходит одно большое». «У меня молодца четыре отца, пятый батюшка». «Где любовь, тут и Бог».

«Русский Бог велик. Русским Богом да русским Царем святорусская земля стоит».

«Живи не так, как хочется, а живи так, как Бог ве­лит».

«Хлеб ест, а креститься не умеет».

«Утром Бог, и вечером Бог, а в полдень да в полночь никто же, кроме Его».

«К вечерне колокол - работу об угол».

«ОДно спасенье - пост Да молитва».

«Кто к Богу, тому и Бог».

«Дома спасайся, а в церковь хоДи».

«Коротка молитва «Отче наш», Да спасает».

«Пост привоДит к вратам Рая, а милостыня отво­ряет их».

«Смирение - Богу угожДенье, уму просвещенье, Душе спасенье, Дому благословенье и люДям утешенье». «В простых серДцах Бог почивает».

«Бог - Любовь».

«Где любовь, там и совет».

«Где совет (союз, любовь), там и свет».

«Рада бы душа в рай, да грехи не пускают».

«Душа в душу, рука в руку».

«Равные обычаи - крепкая любовь».

«За старым жить - только век должить; за малым жить - только маяться; за ровней жить - те­шиться».

«В семье всякий страх хорош» (то есть обычай). «Чин чина почитай, а меньшой садись на край!» «У них в доме беззаконница, старшего нет».

Иногда от близких и такое можно услышать: «Бог с вами, а богам (иконам) молитесь сами». «Какова вера, таков у ней и Бог».

 

Программа:

«Укладное воспитание
В семье и школе»

Дмитрий Зацарный

Основы семейной жизни

Цель курса: формирование у детей здорового и гар­моничного представления о семье и семейной жизни.

Темы:

1. Семья - Богом созданный союз людей: мужчина, женщина, дети.
2. Семья - малая церковь.
3. Семья - базовая ячейка Церкви, общества и госу­дарства.
4. Отец.
5. Мать.
6. Муж и жена.
7. Дети.
8. Братья и сестры.
9. Старшее поколение (дедушки, бабушки, пра-...).
10. Взаимоотношения членов семьи.
11. Создание новой семьи.
12. Подготовка к рождению ребенка. Отцовство, ма­теринство.
13. Семейные ценности и традиции.
14. Жизнь в семье - как возрастание в добродетелях через служение ближнему.

***

Комментирует протоиерей Анатолий

Чтобы не упустить время

Заметки, которые я буду писать к замыслу, со­держанию и устроению домашней школы, это будут за­метки на полях. Потому что самим полем будет не только вынесенное в обсуждение содержание, но прежде всего и больше всего жизнь в семье. Тех из нас, кто содержание этой программы будет выбо­рочно пробовать в своей семье. Тогда и заметки на полях, которые здесь пишутся, могут быть в составе пробы, а для кого-то сразу внедрения.

Кто-то будет все написанное здесь читать и к написанному от себя добавлять и писать к нам в группу, в книгу. В семьях наших дети не ждут. Каж­дый прожитый день в семье - уже прошлое. Каждый следующий день - очередная закладка жизненного фундамента и вместе с тем продолжение на его ос­нове устроения дома добродетелей в душах детей и взрослых. Помимо дома добродетелей в душе каж­дого домочадца есть еще дом-семья как видимый дом. У этого дома, у семьи, тоже есть свои свойства. Чтобы свойства не терялись, не угасали и не подвер­гались порче, нужно уже сейчас заботиться о них, поддерживать и развивать.

Если же будет происходить обратное, тогда мо­жет случиться, что семья начнет распадаться на ча­сти, не состоится дом. Не ждут дети, и время не ждет. Очевидно, что в жизни каждой семьи по ходу того, что будет выкладываться здесь, в сообществе, начнут возникать живые коррекции отношений или пробы внедрения в жизнь элементов домашней школы. При этом каждая семья - это свой характер школы.

Не зря сказано: «Надлежит быть и разномыс- лиям между вами, дабы открылись между вами ис­кусные» (1 Кор. 11, 19). Апостол это говорит ради того, чтобы не скатывались в «разделения». Пишу об этом как о поле созидаемой школы. Созидаемой жиз­нью семьи, каждой отдельной, и созидаемой самим ходом этой жизни. На полях этой школы и будут пи­саться мною эти заметки. Что из заметок перекочует в жизнь, зависит от самих семей.

Некоторые сведения из возрастной церковной
педагогики

Период утробного развития

Утробное развитие ребенка - это время первой заповеди: «Возлюби Бога всем сердцем твоим» (Мф. 22, 37). То есть это время сеяния в детях духовного. Духовное - это то, что свыше. Не от родителей и не по роду.

Вот, что об этом пишет апостол Иаков: «Всякое деяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов. Восхотев, родил Он нас сло­вом истины, чтобы нам быть некоторым начатком Его созданий. (Но только) похоть (то есть то, что по роду и от родителей), зачав, рождает грех, а сделан­ный грех рождает смерть» (Иак. 1, 17-18. 15). «И ска­зал Бог Аврааму: Сарру, жену твою, благословлю и дам тебе от нее сына; благословлю ее, и произойдут от нее народы и цари народов» (Быт. 17, 15-16). Это «благословлю» - не то же, что «похоть, зачав, рож­дает грех», и не то же, что умножение человечества на земле до сегодняшних семи миллиардов. «И призрел ГоспоДь на Сарру, как сказал, и сДелал Гос­подь Сарре, как говорил. Сарра зачала» (Быт. 21, 1-2).

Видите, благословение Господне прежде зача­тия. И не в том оно, чтобы только зачать, а затем вы­нашивать как из похоти рождаемый грех, но, чтобы произвелись из этого зачатия «народы и цари».

Но и Захарии Ангел Господень сказал: «Услы­шана молитва твоя и жена твоя, Елизавет, роДит тебе сына» (Лк. 1, 13). И Елизавет зачала. Имея в своей утробе сына, будущего Иоанна, говорит Ма­рии: «Взыграл млаДенец во чреве моем» (Лк. 1, 44). Потому что Мария носила в Своей утробе Христа, и утробный младенец Елизаветы взыграл навстречу Христу.

Как и младенец, Сергий Радонежский на литур­гии взыграл навстречу Господу Своему из утробы матери своей. Так случаи из Священной истории го­ворят нам, что помимо физического и душевного развития в утробе происходит, прежде всего, и больше всего, развитие духовное. Это там, где зача­тие и утробное развитие предваряется и затем со­провождается Божиим благословением.

И много еще случаев приводит нам Ветхий За­вет, когда зачатие младенца благословляет Бог и развиваются богоугодные дети от самой утробы ма­тери своей этим благословением. Так будет и бы­вает, когда «благословит ГоспоДь плоД чрева твоего» (Втор. 7, 13). Так и ты, родитель детей своих, «воз­люби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим» (Мф. 22, 37).

И прежде, чем зачнешь дитя, сам благочести­вым житием, то есть угодным Богу, постом, личной молитвой и молебном в храме испроси благослове­ние Божие, и даст тебе Господь детей, так же любя­щих Бога, или, как минимум, несущих в души своей зачин для будущего пробуждения в них любви к Богу^[1].

От рождения До трех лет

Следующий период - от рождения до трех лет - время заповеди второй: «возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22, 39). Это время сыновней и дочерней любви к родителям, вместе с тем - и время любви подрастающих детей друг к другу, и любви детей к бабушкам и дедушкам. Этою любовью, какую Бог вложил в душу каждого ребенка, обращена дет­ская душа глубиною своей к родителям и к старшим братьям и сестрам.

Эта детская любовь вглядывается, вслушива­ется в глубину родительской души и душ тех близ­ких, кто окружает ребенка. Ею, любовью, этим взгля­дом любви учатся дети у родителей слову и словообразованию, любят их в этом; чувству и обра­зованию чувств, и в этом любят их; движению воли и образованию поступков, действий и поведения, по­тому что любят. Кротость духа обретается в утробе. Но благочестие в поведении и характер, любящий ближних, а не себя, жертвенный и милостивый к нуждающимся обретается как основа будущей жизни, от рождения до трех лет. Дети в этом воз­расте по естеству своей нравственной природы де­лятся, отдают, хотят, чтобы банан поели сначала мама и папа, бабушка, а потом они. Так устроил жизнь их души Бог.

Этою природною любовью, призванием сынов­ней любви, ребенок входит в семью как в единое це­лое, не он для себя и все остальные - для него, но он с теми, кого он любит. В его сердечном восприятии не он для них, и они для него, нет этого разделения, но все вместе, все одно и заодно. Любящие друг друга потому и вместе - в делах и жизни - сообща и заодно, в духе едино. К Духу Божию приобщен был ребенок в предыдущем периоде - утробном, и те­перь от рождения до трех лет продолжает приоб­щаться - прежде всего, через духовно живущих роди­телей, и уже поэтому - через личное причастие. Нет, не наоборот, как хочется думать многим из нас. Мол, главное для нас - причастить ребенка, а сами будем жить, как хотим.

Чтобы ребенок усвоился причастию, и чтобы благость Господа в Его Святых Теле и Крови вошла «во узы и составы» его, эти «узы и составы» должны быть расположены навстречу причастию, навстречу благости Его. Этому от рождения до трех лет ребе­нок учится у родителей. Это он берет от них. Их он в это время любит. Любит и внимает им, берет то, как они живут, потому что любит родителей. Поэтому, если они благостны, приобщены Богу, любят Бога и приемлют Его в причастии, то же делает и ребенок. Но, когда родители в ссоре и ребенка приносят к причастию, ребенок встречает Тело и Кровь тем же состоянием, в котором находится его мать.

Очевидно тогда, почему он приходит в отторже­ние причастия, неприязнь к нему. Иногда до крика, ора и более чем активного сопротивления прича­стию. Другой ребенок таких мам и пап детским рас­положением к ним прощает их и, слушаясь родите­лей, причащается. А потом, в лучшем случае, хорошо, если просто засыпает, умиротворившись. Но чаще у буйной матери он после причастия впадает в каприз, непослушание, противление. Это все то, в чем пребы­вает его мать. Я таких мам, которые принесли прича­щать только ребенка, а сами не причащаются, спра­шиваю, читали ли они канон ко причащению и канон покаянный вместо ребенка. Знаете, как некоторые из них сразу начинают возмущаться. Это перед Ча- шей-то.

Итак, время от рождения до трех лет - драго­ценное время детской любви и любви, царящей в се­мье среди всех ее домочадцев. «Возлюби ближнего, как самого себя». Значит, отвергнув себя. Мало - от- вергнись, возьми крест свой, то есть характер ближ­них, и следуй за Господом - люби их Христовою лю­бовью. В детской своей природе дети по естеству расположены к такой любви.

Только бы родители и, особенно в наше время, бабушки и дедушки не перебивали бы эту направ­ленность детской любви от себя к ближним, и не оборачивали бы детскую любовь и жертвенность в самолюбие и самоугодие, а, наоборот - от окружаю­щих людей к самому себе. «Кушай сам. Это тебе. За­чем ты отдал игрушку чужому мальчику? Это твоя игрушка. И это тоже твое, и это. И мама твоя, не па­пина. И папа твой, не мамин». Чтобы так не делать, чтобы евангельской заповеди - возлюби ближнего, отвергнувшись себя - учить детей с младенчества, родителям надо учиться искусству любви отцовской и материнской, а не мамочек и папочек, которые ре­бенка родили каждый для себя. Себе в удовольствие.

Но отец и мать, в отличие от папочек и мамочек, родили, любя друг друга. Теперь они вместе любят ребенка и встречают детскую любовь к себе. Потому что они родили, чтобы исполнилось над ними и в их дитя благословение Божие - проповедь о Царствии Небесном, проповедь о святости: «Будьте совер­шенны, как совершен Отец ваш Небесный», тогда «бу­дете сынами отца вашего» (Мф. 5, 48. 45). Поэтому отцовская и материнская любовь не культивирует детские капризы, истерики и разные способы наста­ивания на своем.

Отец и мать, в отличие от папочки и мамочки, не отправят от себя ребенка к зрелищам - мульти­кам и играм на планшетах. Они знают, что детскую любовь сыновнего призвания нельзя в угоду дья­волу переворачивать в любовь к впечатлениям от экрана, нельзя глубокое религиозное чувство отсе­кать яркими эмоциями и азартом.

Увы, сегодня такие перевороты и отсечения культивируются в детях самыми современными тех­ническими средствами, за которыми стоят гениаль­ные (от слова гений - демон), то есть демонические произведения разработчиков новой субкультуры. Результат очень быстрый - угасшая совесть, полная потеря страха Божьего. А заменяется он животным страхом или впечатлениями интересного, азарт­ного, комичного.

От трех До пяти

В периоде - от трех до пяти лет формируется в детях ответственность, и чувство единства. Ответ­ственность за мир в семье. В этом возрасте они не­произвольно стремятся мирить тех, кто ссорится.
Попробуйте услышать, откуда они это делают, уви­деть, как они это делают, почувствовать, в каком расположении души они делают это. Вы многому научитесь у детей.

И Христос это же сказал ученикам Своим, когда, «при­звав дитя, поставил его среди них и ска­зал: если не обрати­тесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18, 2-3). «Не обратитесь», то есть не отвергне- тесь себя, не повернетесь ко Христу сердцем своим. «И не будете как дитя» - как дитя любящие от сер­дечной простоты и глубины, как дитя ищущие мира, пребывающие в мире со всеми вокруг, и естеством детского нрава, нравственности детской, ответ­ственные за мир между собою.

В этой ответственности дитя страдает до плача, до горьких слез, когда родители ссорятся. Этой от­ветственностью дети легко и искренне идут на при­мирение друг с другом. И чем меньше ребенок по возрасту, тем глубже, от всей души он идет к прими­рению. На такие действия ведет его ответствен­ность. Каждый раз примиряется дитя насовсем, не оставаясь в злопамятстве. Лишь бы только взрослые сохранили и сберегли бы в нем это удивительное свойство.

Ребенок, которого Господь поставил перед Сво­ими учениками, в будущем стал священномучени­ком Игнатием Богоносцем. Он детской своей любо­вью принял тогда Христа и понес Его в своем сердце. Потому и называют его Богоносцем.

Святитель Дмитрий Ростовский в книге «Жи­тия святых» пишет о нем: «С того времени «он носил Бога в сердце своем и носил в устах, подобно сосуду избранному, чтобы носить имя Божие перед наро­дами и царями». И когда вели его на съедение львам, он непрестанно имел на устах имя Иисуса Христа. Сам же святой говорил, что имеет в сердце своем имя Иисуса Христа начертанным. Когда после смерти разрезали сердце его надвое, нашли на обеих внут­ренних сторонах сердца надпись золотыми письме­нами: «Иисус Христос»^[2]. Так детская ответствен­ность святого Игнатия пронесла любовь ко Христу и любовь к имени Его через всю жизнь священномуче­ника.

Кроме ответственности за мир ребенок в этом возрасте ответственно берет на себя заботу не только о кукле или какой-то одной-двух игрушках, он берет ответственность за порученные ему крат­кие во времени дела, а потом за дела все более про­должительные и, наконец, постоянные. Если игру­шек много, как это бывает в современных семьях, это множество рассеивает нравственное ребенка, а заботу и ответственность разбивает в пух и прах.

В это время детская ответственность берет в за­боту и братьев, сестер. О младших попечение, к стар­шим внимание и исполнительность, когда нравится выполнять поручения старших. Лишь бы мама дове­ряла им малышей, научая, как с ними обращаться, а старшие, поручая что-либо, делали бы это серьезно, с заботой и доверительно.

Если же родители не поддерживают нравствен­ное в детях от трех до пяти лет, вместо этого отпус­кают их во власть детских прихотей - беспечной иг­ровой, зрелищной жизни и разным занятиям по их способностям (рисованием, лепкой, пением, шитьем, игрой на музыкальных инструментах). В таком слу­чае навык беспечной и обеспеченной всем нужным для еды и комфорта жизни отлагает в них опыт от­ветственности, в лучшем случае до школьных вре­мен. А в худшем - настигает как необходимость уже в возрасте выхода на самостоятельную взрослую ра­боту.

Второе свойство этого возраста - от трех до пяти лет - чувство единства со всеми домашними. По естеству человеческой природы - это чувство един­ства кровное, родовое. Из этого чувства исходит узнаваемость бабушек, дедушек, дядь и теть, как родных, как родственников, и отделение их от чужих дядь и теть. Отсюда же затем формируется чувство единоплеменников, соплеменников своего села, го­рода, страны, школы, сотрудников своего учрежде­ния. Этим чувством единства в соединении с сынов­ним свойством преемственности дети восприни­мают и несут по жизни обычаи, традиции, а в конеч­ном итоге и весь уклад своей кровной семьи.

Когда чувство единства освящается в Церкви, оно становится чувством религиозного единства на приходе, в монастыре. Затем религиозное единство переходит в общинное «едино» по благодати. «Да бу­дут в Нас едино» (Ин. 17, 21). Единство славы, пере­живаемое на богослужениях, обратится в едино во Святой Троице, «как Мы едино». И далее - в «едино» в Царстве Небесном. «И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им», «хочу, чтобы там, где и Я, и они были со Мною, да видят славу Мою». «Я в них, и Ты во Мне, да будут совершены воедино» (Ин. 17, 22. 24. 23). Это «совершены воедино» и начинается в младенчестве, от утробного развития до пяти лет. Чтобы пройдя через всю жизнь во всех испытаниях, искушениях, скорбях и болезнях, привести в воедино-пребывание после смерти в Раю, затем после Страшного суда - в Царстве Небесном.

Вместе с сыновними свойствами нравственного человека активируются в этом возрасте творчески- прикладные, деятельные и душевные дарования и способности, то есть то, что составляет человека среднего. Так должно было быть, если следовать Бо­жьему замыслу о развитии детства.

Но современная реальность давно уже идет вслед за нормами и ценностями предантихристовой цивилизации. Если и православные родители, сле­дуя этим нормам и ценностям, беспечно займутся приоритетным развитием способностей среднего человека в ребенке, тогда все названные способно­сти, так как свято место пусто не бывает, займут ве­дущее и приоритетное место в жизни детей. Тем, формируя их для будущего развития как людей со­временной цивилизации, людей культурных, воспи­танных и профессиональных.

Но вместе с тем это будут люди с подавленной или испорченной совестью и утраченными свой­ствами Богом данных призваний любви. Особенно царственного из них - любви к Богу и к Церкви. Яр­кое творчески-прикладное развитие, деятельная ак­тивность и душевная впечатлительность затмят ре­лигиозные чувства и страх Божий. И все это вопреки призыву Господа: «Ищите прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 33).

Современная цивилизация с каждым новым пе­риодом своего развития принимает все более откро­венный богоборческий характер и поэтому то, что должно иметь прилагательное место в жизни, де­лает ведущим. Подкрепляет все усиливающимся ду­хом успеха и успешности, духом праздного развлече­ния, разврата и распущенности. Число же людей, от­крыто принимающих и ориентированных навстречу «вызовам времени», в том числе и в среде православ­ных, делается с каждым годом все большим и боль­шим.

Но не таков был и есть замысел Божий о чело­веке. Бог в естественную природу ребенка положил Свое благословение. В порядок развития от силы к силе Бог положил и закон развития: предыдущее есть основа последующего. Предыдущим последую­щее руководится. Мама спрашивает ребенка: «А со­весть тебе что говорит?» Папа обращается к ребенку: «Если Бога боишься, как поступишь?»

Поэтому в периоде от 3 до 5 лет, если и активи­зируется средний человек, то для того только, чтобы ему укорениться на внутреннем, то есть человеке нравственном. А это значит - укорениться в добро, в трудолюбие, а не в деятельную, а тем более игровую самореализацию. Это значит, нужно будет руковод­ствоваться совестью, а не собственными «хочу» и «нравится». Тем более что через них реализуется и закрепляется в характере ребенка центральное свойство индивида - женская тирания или мужской деспотизм.

Если следовать замыслу Божию, тогда нужно будет ходить в страхе Божием, и в детском глубоком религиозном чувстве, и ими быть обращенным к бу­дущему предстоящему Царству Небесному и настоя­щему Царствию Божию, которое уже есть сейчас внутри нас после каждого причастия.

Так надо ходить всем - и родителям, и ребенку. Это и будет значить: «Держаться Господа искренним сердцем» (Деян. 11, 23). Держаться того, о чем учит апостол Павел: «Вечной жизни», «образа здравого уче­ния», «правды и веры» (1 Тим. 6, 12), (2 Тим. 1, 13; 2, 22). И все это «поведай сынам твоим, и сынам сынов твоих» (Втор. 4, 9).

Время этого «поведай» - это время от 3 до 7 лет, а потом еще пусть закрепятся «сыны сынов твоих» в благословениях Божиих от 17 до 24 лет. «Берегитесь, чтобы (в эти периоды) не забыть вам завета Гос­пода, и чтобы не делать себе (иных) кумиров» (Втор. 4, 23), каких особенно сегодня рассыпала перед нами, перед семьей и перед детством современная цивилизация.

Страх Божий - это то, чем мы слышим пропо­ведь Евангелия о Царстве Небесном, которое на Небе, и проповедь о Царстве Божием, которое в нас.

Им, Царствием Божиим в нас, живет наше чаяние жизни будущего века.

Не удивительно, что враг рода человеческого самые масштабные и самые действенные средства против чаяния вечной жизни, то есть чаяние Самого Христа - «Я есть путь, истина и жизнь» (Ин. 14, 6) - приготовил на времена последние. Это будут, как го­ворит апостол Павел: «Люди, развращенные умом, невежды в вере, всегда учащиеся и никогда же не мо­гущие дойти до познания истины» (2 Тим. 3, 8. 7). Та­кими их будет делать светское образование, так же на основе и на принципах светского образования устроено православное.

В своем слове говорит: «Мы до такой степени ослеплены, что считаем цивилизацию чем-то выс­шим, заменяющими самую благодать и возрождение животворящим Духом Божиим. Многие думают, что можно мириться с духом века сего и в то же время быть верными Божественной истине; можно лю­бить мир, можно и благоугождать Богу.

Но никто еще не сумел опровергнуть того, что успехи одного мирского образования удаляют чело­века от Бога, внушают человеку очень высокое поня­тие о самом себе и о мире.

Образование мирское отстраняет благодать Божию и удаляет от земли жизнь в Боге, без которой очень многие думают обойтись. Сыны мира всегда остаются сынами мира сего: они всецело живут в мире видимом и чувственном для материальных вы­год и удовольствий, водятся животной жизнью. Они хотят снизу достигнуть того, что верующие наде­ются получить сверху: существования истинно-че- ловеческого-духовно-нравственного. Не хотят слы­шать эти цивилизованные люди ни о духовном обнов­лении, ни об освящении силою свыше, и желают сде­латься богоподобными развитием собственных сил и богатств природы, без содействия благодатной помощи.

И теперь новейшей, антихристианской образо­ванности предстоит народить антихриста, кото­рый в своем восстании на Бога увлечет большую часть земных обитателей»^[3].

Увы, мы видим, как сегодня в беспечном настро­ении людей масштабно развернувшаяся верность себе образованному на наших глазах и в детях, и у взрослых убивает страх Божий. Та верность, которая в образовательной школе формируется духом успеха и успешности.

На такое устроение человека враг рода челове­ческого придумал и внедрил, как механизм совре­менной цивилизации такое явление, как всеобщее обязательное образование, изгнав из него Церковь, а религиозное загнав в формат культуры. Сделав та­ким не только школьное образование, но и высшее. В то время как духовный закон говорит нам обрат­ное.

Если человек развивается верным себе образо­ванному, если он свою образованность ставит в до­стоинство над всем, что есть в нем, тогда таким раз­витием в своем характере он приходит к потере страха Божьего.

Так верность себе образованному и предан­ность тем преимуществам, которые образование дает человеку в устроении его земной, в том числе и церковной жизни, такие верность и преданность убивают в нем страх Божий. Что мы сегодня видим, как повальный процесс не только в стране, но и в Церкви. Потому что образовательный процесс везде стоит на одном и том же. На том, на чем мир сей давно в этом стоит.

Здесь мы затронули лишь малые, но существен­ные детали возрастной церковной педагогики. Без знания их и всего остального, что содержит в себе церковная педагогика, школа, тем более домашняя, будет иногда иметь в итоге результаты, противопо­ложные своим намерениям.

-               ■ _

Душеустроительный путевоДитель

«Гореть духом».

 

Быть исполнену ревности,усерДия.

«Быть на Духу, иДти на Дух» - исповедаться. -

Открывать, не таясь. Признаться без малейшего оправдания.

«Духовное роДство пуще плотского».

«Духовный отец; Духовный сын, Дочь».

Откуда быть отцу, если сын, дочь не роДились.

«Быть в Духе, не в Духе» - хорошо или дурно настро- ену, расположену, веселу или скучну.

«ПаДать Духом, упаДать Духом» - терять уверен­ность, веру в себя, отчаиваться. -

Если нет тех, кто поддержит. Или в себе - малоДушен. Или хуже того - Ду­хом неустойчив.

О бессилии веры

«Иной по две обедни слушает, да по две души ку­шает».

«Без толку молитесь, без меры согрешаете».

«Много кающихся, да мало воротящихся».

«Где любовь нелицемерная, там надежда верная».

«Из тех же уст исходит благословение и про­клятие: не должно, братия мои, сему так быть. И кто хочет быть другом миру, тот становится вра­гом Богу. Потому и сказано: Бог гордым противится. Смиритесь пред Богом и вознесет вас. Не злословьте друг друга, братия» (Иак. 3, 10; 4, 4. 11.12).

Что мы к этому Добавим?

Чтобы вера в силе была и по ней к Богу идти, надо со Святым Духом дружить. А своим-то духом как Бога достанешь.

У Бога всего много. Из Своей милости тобой просимое даст тебе. И даже в дом Свой пустит по­греться, отдохнуть, высушиться от слез. То есть в храмы Свои. И даже в семью Свою, пока она здесь, на земле, пустит. И все твое и от тебя творимое в семье Его, в Церкви, потерпит. Он долготерпелив и много­милостив. И Своих домашних по отношению к тебе на то же настроит. Но это - пока ты в теле.

А без тела, здесь оставив его на земле, душою своею как ты в собрание святых войдешь? Там, на Небе. После того, как наступит конец мира сего. Ду­шой святые, те на Небе в собрание святых входят. Но и телом после воскресения всех мертвых тоже надо быть святым. Это - и тебя включая

«Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых» (Мф. 22, 32), а по итогам - Бог святых. И не всякое воскре­сение есть воскресение в жизнь, есть воскресение в вечную муку, то есть в смерть вторую. И это будучи воскресшим? Да.

«Бог то Бог, но и ты не будь плох. Бог мило­стив, помог Бог. А после Страшного Суда - прощай Бог». Так ли надо? А если нет, тогда думай сейчас, пока в теле жив. Помрешь - отымутся все помыш­ления твои. И только стремления в жизнь вечную - они останутся, если сейчас их взрастишь в душе. Да только чтобы за гробом не получилось так, что бли­зок локоть, а не укусишь. Назад на землю там, за гро­бом, многие просились, да только единицам разре­шили вернуться на время, чтобы подготовиться. К чему готовиться? Конечно, к святости.

Пойми, у нас нет другой задачи. И цели другой нет, кроме как собраться в семье Божией. Здесь - в Царстве Божьем внутри себя, а там - в Царстве Небесном. «Сам Бог с ними (со святыми там) будет Богом их» (Откр. 21, 3). Там - это после Страшного Суда и второго пришествия Христова.

А первое пришествие? Оно уже было,
есть и будет

Пришествие «во плоти» (1Ин. 4, 2), то есть в Теле Церкви, среди и в составе Небесной Церкви - Матери Божией, ангелов, святых, и к тем, кто на земле еще будет, но тоже в составе Тела Христова, Церкви Его, в которую Он как в Свою плоть прихо­дит. Потому и говорит апостол Иоанн: «Испыты­вайте Духов. Всякий Дух, который не исповедует Хри­ста, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это Дух антихриста. Тот, кто в вас (Христос в Прича­стии) больше того, кто в мире (князь мира сего). Они (люди мира) от мира, потому и говорят по-мирски и мир слушает их. (И это - что до причастия, что по­сле). Мы от Бога, (причастием Он входит в нас), и лю­бовь от Бога и всякий любящий рожДен от Бога и знает Бога. Знающий Бога слушает нас (апостолов); кто не от Бога, тот не слушает нас (не читает и не вникает в наши писания. По сему-то узнаем Духа ис­тины и Духа заблужДения». (1 Ин. 4, 1-8). Помни, что апостол Павел к таким только и обращается, когда

говорит «вы, Духовные» (Гал. 6, 1), то есть святые, «Духом Святым, живущим в нас (2 Тим. 1:14) обнов­ляйтесь (Тит. 3, 5), исполняйтесь (Еф. 5, 15), устро- яйтесь (Еф. 2, 22), молитесь (Еф. 6, 18); утешайтесь» (Флп. 2, 19). А не духовные или к святости себя не ну­дящие, они об этих действиях или деланиях не знают, или знают, но не делают, хуже того - избе­гают их. А если о них и читают послания апостолов, то не ради них, но больше ради правила, проформы ради. Да, больно много нас таких, в семье-то церков­ной. Такими и оставаться что-ли? В послании к Ти­мофею апостол Павел пишет: «Знай же, в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут са­молюбивы, сребролюбивы, горДы, наДменны ... развра- щенныеумом, невежДы в вере... А ты пребывай в том, чему (через Священные Писания) научен. Все Писа­ние богоДухновенно и полезно Для наставления в пра­веДности» (2 Тим. 3, 1-2. 8; 14. 16).

Уроки о. Анатолия Гармаева

Елена Викторовна Цыпина

Урок 12

Ещё одно было трудное событие - собеседова­ние! Мы читали текст, отрывок; выделяли там глав­ную мысль, цель, тему, я уже даже не помню, что именно - так и не усвоила того урока. Но помню, что это было для обучения чтению. Не так, как в первом классе. А увидеть главное - о чем читаешь, плод про­читанного. Кончилось тем, что нам помогал сам отец Анатолий, одни мы запутались несмотря на помощь сопровождающего Виктора Музыканта (теперь он священник). Ценным оказалось понимание, что мы не умеем читать внимательно. Может показаться, что все понятно, но на самом деле не понято.

Урок 13

Была удивительно устроенная уборка терри­тории. Распределили участки труда по объедине­ниям. По колоколу начинали дело и по колоколу пе­реходили на новый участок, оставляя прежнее дело не сделанным, и, все так бросив, уходили на новый участок работ. Учились не цепляться сердцем ни за что. Сейчас вспоминаю это, когда выполняю какое- то дело. Мне нравится это дело, хочется его завер­шить, а нужно его оставить: встать на молитву, по­ехать на службу, помочь ребенку, с мужем поговорить. Первый опыт этого я получила там, в Отраде. И теперь, когда нужно оставить дело на се­редине, всегда вспоминаю эту уборку.

Урок 14

Это был уже другой год, не помню какой. Мы на поселение приехали уже всей семьёй. Было заня­тие по призваниям. Есть пять призваний: дочерне­сыновнее, супружеское, материнское и отцовское, гражданское и призвание святости. Сейчас это так естественно, а тогда это было для нас, как для Ко­лумба Америку открыть.

В группе нужно было назвать и описать свою трудную ситуацию. Было трудно с третьим ребён­ком, я его не слышала, не понимала, а ему трина­дцать лет. Я описала эту ситуацию в своей тетради, выслушала от собеседников советы - легче не стало. Через несколько лет я увидела эту запись о трудной ситуации, и поняла, все изменилось, прошло время, забота и молитва об этом ребёнке принесли плод. Я сама изменилась по отношению к нему.

Но как важно было тогда сформулировать эту проблему, с тем чтобы трудиться над ней. Этот труд над своим внутренним человеком - то главное, наверное, чему меня научил батюшка, потому что на двенадцатом году моей церковной жизни, мне стало казаться что спасаюсь только терпением скорбей и больше ничего не сделать.

Отец Анатолий указал нам труды Феофана За­творника, рекомендовал, что читать, как читать. На занятиях по дочернему-сыновнему призванию пере­жила вновь себя дочерью к давно умершему отцу, так глубоко, что в этом переживании вновь ощутила себя дочерью, что эти отношения не прекратились со смертью отца.

Так же получила силы на более близкие, нежные и ласковые отношения с мамой. Моя ба­бушка была сиротой, воспитывалась мачехой, имела трудное тяжелое детство, и по материнской линии было какое то оскудение нежности, и я уже сама бу­дучи матерью шести детей заставляла себя быть ласковой с моей тогда уже пожилой мамой, просила прощения и сама прощала ей все. Как я теперь благо­дарна за эти занятия, за то, что ввёл нас отец Анато­лий в эту область отношений с родителями, когда без обид и претензий, в благодарности за все, я про­стилась с ними.

Урок 15

Долго боролась со своей раздражительностью, гневливостью. После очередной вспышки позвонила батюшке: «Что делать?» - «Сделай тысячу покло­нов». Два или три раза делала по тысяче земных поклонов, после уже не позволяла себе так расхо­диться.

Урок 16

Как-то мы уезжали, благословлялись в путь, просили наставления. Отец Анатолий сказал, что наши дети какие-то к нам прилепленные. Нужно, чтобы были отношения не только каждого ребёнка к нам, но и должны быть выстроены в иерархии от­ношения между ними: почитание старшего, брата- сестры младшими и забота старших о младших. Даже нарисовал, как это должно быть.

Над этим стали трудиться, и, слава Богу, уда­лось кое-что. И всем молодым родителям это пере­даём. А то, что дети прилепленные, я не понимала долгое время, но потом как-то увидела другую се­мью, поняла, о чем шла речь. Получала утешение че­рез ребёнка, была какая-то привязанность к нему, которая мешала его воспитывать как Божьего чело­века. Как жалко было не пускать Гришу к причастию, если выходил между Херувимской и причастием, сколько было сомнений. А сейчас верю - эта стро­гость была оправдана.

Как соблюдали правило: кто не работает, тот да не ест. Гоша съел все просфоры, привезённые из Дивеево. Не хотел вставать утром и трудиться, соби­рать смородину - не получал завтрака. Было тоже жалко его, но правило держали, только в конце
поняли, как он прожил это время без завтраков, и не сдался.

Постановка ребенка в труд - это основа опере­жающего нравственного воспитания над развиваю­щим, учили нас в Отраде. Мы тоже тут имеем свои ре­зультаты особенно с первым ребенком, которого развивали, все его способности, а теперь он очень хо­рошо слышит свои нужды, а наши вообще бывает не слышит.

Отрада - это трудовая радость

Алексей Евгеньевич Золотарев

Я здесь, в бывшем пионерском лагере, с дет­ства. Родился здесь и вы­рос. Мама моя была сто­рожем этого лагеря. Круглый год. А потом, ко­гда училище православ­ное к нам приехало, меня батюшка водителем взял. Помню, как рабо­тали в лесу со студен­тами. Дрова заготавливали.

Тяжело было и снегу много было, кое-как выле­зали. Но сам до конца не могу понять, почему так все радовались. То ли это состояние, когда все в общине с Богом живут. То ли еще что. Скорее всего так и было. Потому что не одну машину дров привозили. И девчонки были, и молодые ребята. Все так дружно работали. Конечно, еще и дело общее - так это было видно, что все едины становились. Не было, чтобы кто-то ленился или старался схитрить, не порабо­тать, не поехать ...наоборот...

Даже, когда собирались только выезжать, с большой радостью собирались. А ведь и снег, и мо­роз, и работа тяжелая. А ехали назад, устали вроде, но куда все девалось. Я смотрел на всех: все улыба­лись, разговаривали, веселились, радость была. Не могу до сих пор объяснить, откуда она бралась.

Потом уже вместо дров батюшка уголь покупал. Но плюс к этому обязательно нужны были дрова. А поначалу, когда студенты были в городе, а здесь хо­зяйство было, отапливались мало. И братья, жившие в Отраде, ходили сами в лес. Можно было брать сухие ветки, валежник. И я постоянно участвовал в этих за­готовках. Людей надо было отвезти, привезти, дрова загрузить .

Я хоть и за рулем, но не мог стоять в стороне и смотреть. С таким энтузиазмом все делалось - как я буду стоять? Я хватал вместе с ними все эти палки и закидывал в кузов. И никакой немощи не было, даже усталость какая-то другая была. Конечно, уставали, но все равно такие довольные были, радостные. Все как будто в одного человека превращались, как будто один человек работал, большой такой...

Помогали друг другу: брат сестре, сестра брату. Там, в лесу, по-другому нельзя было. Брат несет или сестра, кто мог, или кто рядом был, тот друг другу помогал. Причем братья сестер берегли, тяжести не давали таскать. Схватят сестры какое-нибудь боль­шое бревно - братья тут как тут: «Куда вы?» Они по­меньше все равно хватают. Смотрю - не выбирали мелкие, хватали тоже, что попало.

Всякий раз праздник в труде получался.

Не было такого, чтобы унылые были, или не хо­тел кто-то ехать. Сказано было ехать, или в опреде­ленный день объявляли - сегодня заготовка дров - все ехали, как будто на праздник. Я сам удивляюсь, почему так. И это не только на дровах так. Мы много работали на полях. Я приезжал к ним в Астраханскую область, там студенты работали на полях. Приеду, бывало, меня в первую очередь всегда тащат за стол; пока не накормят, никаких дел. Как увидят: «О, дядя Леша, давайте быстренько, садитесь!» Сразу мне стол накрывают, с таким теплом, заботой. Это навсе­гда запомнилось.

При этом все ребята и девчата церковные. А я в то время, считай, неверующий был. Но, глядя на них, приобщаться начал. Мама у меня верующая, отец более-менее тоже. Я только мирской человек был. Так на Пасху мог сходить один раз... Уже здесь при студентах более воцерковляться начал.

Помню первое свое причастие и как подходили ко мне, с какой-то заботой поздравляли, с каким-то, не передать, бережением что ли смотрели. Это я за­помнил. Одно дело, когда в работе был с ними. И со­всем другое, когда причастился, внимание как-то больше к тебе. И общая радость. До этого я немного смущался заходить в храм. На улице под окном стоял, слушал, когда клирос пел, мне это нравилось. Нравилось, как они пели, и я рядышком стою, слу­шаю.

А потом тоже большая забота была, когда ба­тюшка стал конкретно направлять к Богу, стал во- церковлять, приобщать к церковной жизни. Самое сильное для меня - это праздники, особенно празд­ничная трапеза. Я увидел, как люди прямо на глазах оживают, и меня это начало растеплять изнутри. Это как-то необъяснимо. Потому что люди говорили настолько откровенно, открыто, делились своими чувствами так, как в миру я нигде такого не видел. По-разному могут в миру сказать, но так, как здесь, настолько ярко и глубоко рассказывают, я прямо аж рот открывал, сидел, взахлеб слушал и смотрел, ро­бел даже. Для меня это такие яркие моменты были. И я порывался сам, мне хотелось что-то добавить, что-то сказать от души. И, бывало, не мог удержать себя, настолько хотелось добавить. Я вставал и гово­рил.

Сам себе удивился. Первый раз. Не заметил, как это сделал. Потом на занятия стал приходить, участ­вовать, тоже интересно было. Одно только не дает полно войти и жить - это заботы домашние, мир­ские. Но иногда оторвешься от них и отдашься службе или празднику. Потом долго этим живешь, и все житейское светлее делается. Но, если долго оста­ешься в земных делах, тогда все тускнеет. И забыва­ется церковное. Уже не так ревностно смотришь на церковную жизнь. Это плохо.

О семье

• А как семья, жена, дети? Расскажите о вашей семье?
• В семье всякое было. У меня были падения, бывало, выпью. Так жена моя, Наташа, за Отраду, как за спасательный круг держалась. И меня начинала тормошить. Тогда и дети за нами. Как мы, так и они. Они родились и выросли в Отраде. Старший только раньше Отрады родился. Но ему было всего три-че­тыре года, когда Отрада к нам приехала. Поэтому все дети все равно идут за нами. Супруга только моя по­том стала отставать (это если сказать по-простому). Было время, когда она противилась даже. А сейчас она как-то смирилась больше... Просто, проблемы се­мейные всякого рода, обеспечивать надо. Я же мужчина, глава семьи - должен конкретно зани­маться заботой о семье. А без Бога как? Нельзя.

Сначала вроде жена меня от пьянки спасала. Только, когда я всерьез пошел к Богу, жена вдруг на попятную пошла. Почему я пошел, сразу это не объ­яснишь, да и как объяснить. Просто не можем мы сразу. Из-за хозяйства жена сама не могла и меня ру­гала. Но сейчас она относится уже без всякого ро­пота. Иду на службу - бывает, и она пойдет. Если я один пойду, отпустит - иди сходи. Как-то нет того, что было раньше: «О, опять пошел, что ли дел ника­ких нет? Куда ты идешь?» А сейчас как-то наоборот, я прям удивляюсь даже.

Семья на пути к семье

• У вас скоро серебряный юбилей свадьбы. Помню, вы говорили, как развивалась ваша семья ря­дом с Отрадой. Или как лучше сказать - рядом или внутри?
• Сначала, скорее всего, рядом. Не мы в Отраде, а Отрада приехала на территорию лагеря и стала развиваться. Если бы не Промысел Божий, если бы не Отрада, мы с женой вместе уже давно бы не жили. Только воцерковление удержало нас вместе. Пона­чалу миром мы были захвачены настолько, что эти мои выпивки довели бы нас до развала. Потом, слава Богу, по молитвам батюшки и его личным участием, медленно я шел на поправку.

Наталья иной раз не могла со мной совладать, она бежала к батюшке, и батюшка сам лично прихо­дил, меня наставлял. Даже был момент, когда меня холодной водой обливали, а я должен был читать «Отче наш». А до этого, когда жена одна со мной была и пыталась со мной справиться, я ерепенился, не давался. Но, когда батюшка приходил, я сразу, ка­кой бы я ни был, утихал. У меня чувство всегда было к нему... Не знаю, как сказать, но я как-то подчинялся сразу. Не знаю, как, но я сразу становился спокой­ным, кротким, и что мне батюшка говорил, я выпол­нял.

Он мне сказал: «Пойдем, сейчас тебя водой бу­дем обливать», - я шел спокойненько, не сопротив­лялся. Сказал: «Читай молитву». Я читаю. И так поти­хоньку-потихоньку человеком делался. Потом и в храм стали чаще ходить, и вообще избавился от этого недуга. Уже сколько лет, и слава Богу, не пью. А если бы не было этого - ни общения, ни Отрады - я не знаю, что было бы со мной. Я иной раз задумы­ваюсь, где бы я тогда был, и был бы вообще. Слава Богу, что так все.

А теперь у нас дома молитва перед трапезой обязательно есть. Когда едим дома, даже если спе­шим, я говорю: «Так, давайте, перекрестились все». Дети молчком перекрестились, сели, поели, опять перекрестились, и все - побежали. Когда так, то по- хорошему всегда молитвы прочитаем. И дети, я ду­мал, они будут как-то от этого убегать, не слу­шаться... Нет, они спокойно становятся, и тоже стоят вместе, молятся, крестятся, и садимся спокойно за трапезу, поедим, пообедаем. Конечно, еще много ра­боты. Но начало положено. Когда я у батюшки рабо­тал водителем, в воскресные дни обязательно наша трапеза была здесь, в Отраде, не дома. Всей семьей мы приходили. А потом, благодаря батюшке, повен­чались даже. Батюшка нас готовил месяца три, если не больше.

После первой беседы мы готовились к пожиз­ненной исповеди. Вели тетрадь, вспоминали все грехи свои. В течении недели, может месяца все это записывали. В итоге было три исповеди перед вен­чанием. Это было долго, что даже мысли начинали приходить: «Может не надо? Надоело. Может, лучше в другом месте где-нибудь венчаться». Такое прихо­дило, но это буквально, из-за нашей немощи было, моментами. А все равно думаю: надо же дойти.

И вот уже третья исповедь, после которой ба­тюшка назначил день венчания. Он совпал с днем жен-мироносиц. Тогда мы повенчались. И батюшка сказал: «Теперь отмечать день венчания будете не по числу, а по празднику жен-мироносиц. Праздник перемещается, и вы в этот день праздника будете от­мечать свое венчание». После венчания многое стало меняться.

Мы начали стараться бережней друг к другу от­носиться. Уже не было больших раздоров. Бывают, но небольшие. Иногда что-то выскажем друг другу сгоряча, но буквально через пять минут она у меня уже спокойно спрашивает: «А может вот это сде­лаем?», - я ей спокойно отвечаю. Или я могу первым начать: «Наташа, давай это сделаем?» Или, когда са­димся кушать, она спокойно отвечает. То есть, ути­хает все быстро. Раньше мы могли весь день не раз­говаривать, друг на друга дуться, а тут как-то спо­койнее все.

Какая хорошая жизнь - супружество

• Если не секрет, как вы друг друга теперь назы­ваете? По телефону, например?
• По телефону она мне говорит «солнышко», и всегда добавляет: «Где ты там есть?» А я говорю: «Да, родная». Она говорит: «Солнышко». А я говорю: «Да, родная». - «Ты где?» Я говорю: «Вот, еду, за рулем, работаю сейчас». Она: «Хорошо, я тебе перезвоню, когда будешь свободен». И перезвонит, скажет, что домой купить. Бывает, по дому ходим и выскакивает как-то само собой - «родная», или она мне - «солнце, давай садись кушать».

Конечно, все равно какие-то искушения бы­вают. Но уже потихонечку притираемся друг к другу. Где-то уже и прощать намного быстрее стали, где-то молчишь уже, не огрызаешься. Мысли уже совпа­дают: я подумаю, а она уже делает. Я говорю: «Я только хотел это сделать». Или она что-нибудь поду­мает, а я ей говорю уже. Удивительно происходит, иной раз сам удивляешься...

Какая это все-таки хорошая жизнь - супруже­ство. Видишь, как все в семье происходит, и удивля­ешься. Ведь не так-то все легко в жизни, не просто. Говорят же: жизнь прожить - не поле перейти. А ко­гда со временем все ближе друг к другу становишься, думаешь: вот, не зря же полюбили друг друга, а вер­нее, поживете - еще больше полюбите друг друга. Я сперва думал, что у нас вначале любовь была. Но по­том понял, что это не та любовь. Та первая - страсть. Но и такой страстной любви друг к другу у нас не было, просто близко чувствовали друг друга. Нас не увлекала красота.

Обычно говорят: увидел, какая она красивая. Этого не было. Было какое-то родство, чувствовали отклик душевный. Были моменты, когда смотришь на человека, что-то красивое в нем видишь, в очер­таниях, в настроениях, но это все не сильно. Были моменты, когда после свидания расставались и не хватало друг друга просто, чувствовалось, что не хватает человека рядом.

Сейчас мы уже намного ближе друг к другу. Уже и какая-то иногда бывает на душе печаль, неболь­шая может быть, или грусть, тогда уже хочется про­сто прижаться. И как к родной прижмешься, и хо­рошо... Это как в детстве, когда к маме прижмешься. Может быть, это и начинается настоящая любовь. Не та, начальная, но такая, которая правильная. Слава Богу, что так все Господь устраивает. И мы здесь, в Отраде, остались, удержались, никуда Господь нас не отправил.

Но был момент, когда мы уезжали на три месяца к родственникам в Костромскую область. Думали, насовсем. Я там и работать стал, и обеспечение было хорошее, и заработки нормальные. Мы и не думали, что нам начнет не хватать Отрады. Уехали и, как го­ворится, забыли. С новыми людьми начали жить, ра­ботать. Какие они - мы как-то во внимание не брали. Думали: «Ну, притерпимся, привыкнем». А оказалось - то, о чем мы меньше всего думали, то нас сильней и потянуло. Вот, мы и вернулись. Не смогли там быть. И слава Богу. Вернулись в Отраду и на душе легко стало. И очень мы благодарим Бога за это, что так все.

                                

Душеустроительный путевоДитель

ПлоДы мамочек - сыночки

Татьяна Викторовна Матиек

девичий хвост.

ДЕВОЧНИК, ДЕВУШНИК,

ДЕВЧУР - волокита, «Зародился Никита на волокиту».

«Масляны глаза - Девушник».

«Девок высматривать, по теремам глазеть».

КАЛЙТНИК - парень, который поджидает зазнобы свои у калиток, волокита.

«Коза во дворе, так козел через тын глядит». «Мышиный жеребчик» (старый щеголь и волокита).

ХАХАЛЬ - обманщик, плут, надувало, принимающий вид порядочного человека, щеголь, франт, хват, у ко­торого последняя копейка ребром.

• волокита, любовник.

«С кем по грибки, с тем и по ягодки».

ХАХАЛИТЬ - шататься праздно, щеголять и наду­вать людей.

• волочиться, ухаживать с целью обмануть.

«Хахалишка какой-то пришатался, покоя нет от него!»

«У кого молитва и пост, а у него бабий хвост».

«И старо, да не холощено».

«Молодой дурит, старый пакости творит». «Седина в бороду, бес в ребро».

ФУФЛЫГА, ФУФЛЫЖКА - прыщ, фурсик, душик, невзрачный малорослый человек.

- продувной мот, гуляка, фуфло - муфло, он же и пьяница.

«Люди пеши, а ты на карачках».

«Сам не смыслит, добрых людей не слушает, а как завоет душа, так к зеленому змию в обнимку».

«Даром неграмотный, а пряники ест писанные».

«Пока со змеем дружился, весь дом промотал».

«Всем пригоДился и мастер на все руки - пока не за­пьет».

«Всем хорош, а напьется - змей Горыныч». «Угря и не маслив руки упустишь».

ФУФЛЫЖНИЧАТЬ - проедаться, жить на чужой счет, шататься.

«Он любит на чужих дачах охотиться».

«Как кукушка, по чужим гнезДам летает».

ДЕВУНЯ, ДЕВУЛЯ - женственный мужчина, неженка.

«Щап» - щеголь франт, нарядный и причесанный на показ.

«Щеголи (да щеголихи), от безделья, ногтищи отра­щивают».

«А ныне и каждая девка щеголится».

ДЕВУЛИТЬСЯ (о мужчине) - нежиться, принимать женские ухватки.

«Бабиться» - вести себя по-бабски, по-женски, нежничать или выть, плакать, трусить, робеть.

«Парень взбабился, завыл, заплакал».

«Воин: сидит под кустом да воет».

Рассказ о бабушке Гайше

Любовь Гатиятовна Богословская

Я хочу рассказать про свою бабушку Гайшу, ко­торую очень и очень люблю.

Ее муж (мой дедушка) погиб на войне. Она тру­дилась в тылу на полях. Пахала на быках и на себе... Она была неграмотная, но очень милосердная. Вы­растила троих детей, вырастила и меня после раз­

вода отца с матерью.

 

Как она меня воспитала и что вложила, то жи­вёт и действует в служении моем всем ближним, кто оказался рядом... Это - служение во всяком месте. Ча­сто помогаю людям на улицах, где нет больничных коек... В этом труде моя жизнь, а также и моя ба­бушка, продолжение её жизни.

Слава Богу за мою жизнь, которая является про­должением ее жизни. «Бабушка, я люблю тебя!!!» Вот утром открыла глаза и поздоровалась с бабушкой, и поблагодарила Бога за неё... И так каждый день. Вме­сте!

В каждой пожилой женщине, что много труди­лась материнским служением и в обществе, а также на приходе - везде и всюду я вижу свою бабушку. И эту невидимую нить Сострадания и Милосердия. Она творила милость грешным и виновным... Её лю­бовь дала мне мужество. Какое вдохновение вздох­нула она в моё сердечко из своего сердца. Люди хо­дили к ней за утешением и просто поделиться... И она открывала двери своего сердца и двери нашей бедной хижины с соломенной крышей.

Не было у нее верующих родителей, храма, ли­тургии. Бабушка некрещенная ушла. Отца ее убили белогвардейцы, мама сгорела на её глазах. Тогда ба­бушке самой было 9 лет...

При этом она была высоконравственная. В де­ревне и округе её ценили не только за доброту и честность, а также за честь... Есть понятие - честь мундира. А есть ещё честь вдовы. Осталась без за­щиты с четырьмя детьми. (Один ребенок потом умер). Сама юная и без родных, одна в чужой де­ревне, а честь свою не уронила...

Она шла на помощь, даже когда не звали, добро­вольно. Это же Высокое качество души! И мне это пе­редалось... Я возгорелась желанием защищать Оте­чество. Над кроватью висела фотография дедушки, который не пришёл с войны. Молодой и красивый.

Ещё читала в деревенской библиотеке книги о войне. И бабушка много рассказывала о войнах и страданиях, что бывают там. Хотелось облегчить... Развит был патриотический дух. Защитить бабушку, которую люблю, и аул, в котором живу, небо голубое и берёзы белые.

По рупору, что висел на столбе возле домика, где мы с бабушкой жили в конце деревни, говорили новости. Где-то за этой деревней люди страдают... Надо пойти и помочь им, у них есть нужда. И в 17 лет я поехала добровольно служить в армию на два года, плохо зная русский язык, без запасов одежды, еды и денег. Видимо тогда уже искала Бога моя душа...

                                                

Уклад - это загадка

Ольга Викторовна Березина

Когда про уклад стали говорить, почему- то вспомнила родитель­ский дом. Папа приходит с работы, мы садимся ку­шать. И дальше в укладе какие-то простые вещи - генеральная уборка раз в месяц, вроде и не хочется, а делаешь. Тараканов тоже постоянно травили ...Воспоминания эти меня греют - простые домашние дела, которые мы неукоснительно выполняли, а они собирали нас вме­сте.

Приходил папа с работы, и я чувствовала защи­щенность и надежность. Слово папы всегда выпол­нялось, я в этом пребывала: мы так делаем, и все бу­дет хорошо. Потом папы не стало, и не стало всего этого. И даже потом в своей семье у меня ничего та­кого не возникло.

Вскоре умер муж, я осталась одна с детьми. По­шла в церковь, думаю: «Сейчас буду слушаться ба­тюшку; как будет говорить, я так и буду делать». В храме так и получилось. Все мы, знакомые друг с другом в храме, вместе соединились в этом стремле­нии делать и жить правильно, благословляясь на все. Так было в Златоусте. Потом некоторые сестры из храма начали ездить на семейное поселение в Волгоград. Возвращались они другими, и дети их другими приезжали.

Помню, пыталась остановить мальчика, а мама его говорит: «Подожди, он же сейчас из этого де­лает». Я думаю: «Из чего из этого?» Они слышат что- то «это», из чего он делает, а я не слышу, не понимаю. Даже эту фразу не понимала «из чего-то делают». То­гда я сама поехала в Волгоград на семейное поселение и услышала здесь жизнь, какую-то осо­бенную, живую.

В Златоусте мы ходили в храм, и пока шла служба, жили ею. Мы приходили в храм и говорили, что идем в церковь. А тут Церковь жила среди нас. Всегда: и на службе, и после нее, и в повседневных обычных делах. Словами это никак не объяснишь. А если объяснять, тогда я бы стала говорить о собор­ности, когда мы все вместе.

Недавно съездила в Златоуст, а когда верну­лась, через два дня я у себя дома принимала икону Матери Божией «Отрада и Утешение». Собрались все к иконе, пели акафист, потом о. Сергий читал Еван­гелие и что-то мне отвечал. Что? Я почти не слы­шала, потому что я была так рада, что мы все вместе, и в этой радости говорю ему: «Батюшка, мне так хо­чется вас обнять», а он и говорит: «Ну, обнимай». Это было счастье, что мы все вместе.

Я теперь живу в городе, не в Отраде, поэтому мне легко хранить эту радость. Уезжаю, приезжаю, и не успеваю ничем омрачиться. А вот сестры говорят про кухню, что там трудно. Всё время задеваются друг за друга. А я уехала, приехала, и у меня только хорошее хранится. Но не всегда так было. Раньше я умела собирать хорошее. Вместо этого было во мне что-то, что мешало мне так делать. Потом откры­лось. Узнаю - бывает, познаю что-то новое, и прежнее все перечеркиваю, мол, оно все неправиль­ное, а только это правильно.

Так из Волгограда приехала в свой храм в Зла­тоусте и думаю, что все в нем неправильно, а я знаю, как правильно, и в итоге перестала участвовать там во всем. Сейчас-то по-другому все вижу. Приезжаю в Златоуст, вижу, как много там хорошего, и люди тоже живые. Но все же - чего-то не хватает. Словами не передать. Чувствую только. Наверное, это то, что они хорошие все, но живут не вглубь.

И теперь думаю: «Как же мне совместить все три?» То живое, что обрелось в Отраде, с тем поряд­ком, который был в моей семье, и это всеобнимаю- щее чувство - где бы я ни была, я всегда дома. До сих пор снится родительский дом, через то везде чув­ствую, что я дома. В храм прихожу - я дома, в Отраду приезжаю - естественно, я дома. Когда приезжаю в Отраду, вижу - батюшка там, где-то ходит - и так спокойно сразу на сердце, даже не надо подходить к нему, просто вижу, как он там ходит, и мне отрадно и спокойно. Или вот Елена Владимировна идет навстречу всегда такая озадаченная, вся в заботах. Тоже от одного только ее вида, что она здесь, не уехала домой, успокаиваюсь - значит все на своих местах. И хорошо, мирно на душе.

А вот ещё. Сегодня с Алешей идем, он мне рас­сказывает какую-то притчу. Я его слушаю вполуха. Какая-то православная притча. Он рассказал мне её и говорит: «Ты поняла?» А я даже не помню, что он говорил, я просто шла, думала: «Как хорошо, что он мне притчи православные рассказывает, а не какие- то там приключенческие истории». И думаю: «Это же все равно, какие, главное православные. Неизвестно, как дальше у него жизнь сложится, но вот какое-то семя положено».

Ещё бывает, когда надо вечерние молитвы чи­тать, а у меня сил нет, тогда я говорю Алеше: «Ладно, давай сейчас ляжем спать, а то надо завтра рано вставать», и он мне: «Ну, давай правило Серафимово все равно прочитаем, оно короткое». Я в ответ: «Ну, ладно, давай». Если бы не сын, не знаю, какая бы я была православная. А сын - это и есть уклад. Только ради себя самой я бы не понесла никакого уклада, а ради детей... Они и я - мы и есть уклад.

 

Переезд по комнатам

Марина Сергеевна Русина

Примерно в 2003 году батюшка объявил, что на Великий пост, на первые две недели, мы едем в От­раду. Тогда это был брошенный лагерь, где был храм преподобного Серафима Саровского и несколько че­ловек, живущих там и осваивающих там уклад. Нас всех расселили в братском корпусе. В двух комнатах сестры и в двух братья. Студенты, сотрудники и го­родские, кому удалось вырваться из своих семей.

Помню, в нашей комнате стояли двухэтажные кровати на восемнадцать мест, которые почти все были заняты. Здесь жили сотрудники и возрастные сестры - Римма Андреевна, Наталья Львовна, Анто­нина Алексеевна, Валентина Георгиевна, Надежда Ивановна, Анна Алексеевна, Ольга Ярош и другие. А в другой - сестры студентки; так же и братья в двух комнатах. Батюшка во главе с сотрудниками педсо­вета готовил нам аскетические условия. Они сидели до ночи и придумывали, как отрясти наше самоуго- дие, чтобы наглядным стало правило: «не знаешь, что за поворотом...»

И вот однажды среди ночи прогремел голос Ва­лерия Дранникова (ныне иеромонах Николай): "Подъем! Все должны переместиться на другие ме­ста. Сестры из одной комнаты в другую - поме­няться местами по диагонали - кто спал внизу и в правом ближнем углу, тот должен переместиться в другую комнату и занять место в левом дальнем углу на верхнем ярусе. И наоборот. Братья так же. На весь переезд 10 минут. При этом свет в комнатах не включать. Все вещи, одеяла, подушки и матрасы тоже нужно перенести на свое новое место. Через де­сять минут, кто не успеет, спать будет в коридоре».

Что тут началось! Бабушки с трудом сообра­жают, как им по диагонали определить свое место, кто-то еще надеется, что это шутка, и удастся остаться на месте. Но тут уже вваливаются сту­дентки с матрасами, а места заняты. Давай бабушкам помогать сворачивать постель. Кто-то свою одежду не может найти, вещи, столпотворение в дверях.

Братья оказались ловчее. Сотрудники быстро нашли помощь у своих братьев однокашек. Но про­блема с сумками: их оказалось так много. Сотруд­ники педсовета начали подсказывать тем, кто уже переехал, чтобы помочь другим, так как у многих был просто шок..., не могли сориентироваться, что делать.

Но вот, с Божьей помощью, перенесли вещи и свои постели по диагонали в другую комнату. Но что делать? Бабушки все были на нижних койках, а те­перь ведь надо лезть наверх? Тут уж не смогли пере­ступить нравственное и всех бабушек уложили внизу. Много дней еще находили неопознанные вещи. Что каждый из нас пережил - о том умолчим. Победила дружба.

Батюшка нередко вспоминает это рубежное со­бытие. А студенты и сотрудники, пережившие этот опыт, молчат из опаски, чтоб не повторилось это вновь...

За что сиДишь?

Помню, на Песчанке было другое благослове­ние. Читали книгу о новомучениках в концлагере. Они спрашивали друг у друга, за что они сидят. Кто- то из студентов пошутил: «А мы тоже за что-то здесь сидим». Батюшка подхватил этот вопрос и подвел нас к тому, что все мы много согрешали, а теперь, все кто попал на Песчанку - это, мол, не случайно, и в ходе нашего воцерковления нам нужно осознать свои грехи.

А чтобы подтвердить искренность своего рас­каяния, мы должны помочь друг другу. И для этого каждое утро, как проснемся, первых трех человек, которых встретим, спросить: «За что сидишь?» А они должны ответить, за какие грехи отбывают свой срок на земле. Когда освободятся? Будет же у них по­сле временной земной жизни, где они как в тюрьме, жизнь вечная, - там, в Царстве Небесном. Поэтому предложено было и нам, если кто встретит с этим во­просом, тоже ответить - за что сидишь.

Я просыпалась пораньше подъема, чтобы в храме успеть приготовить все нужное к утреннему правилу. И заметила, что сестры студентки боятся поднять голову от подушки, страшась этих вопросов. Лежат до последнего и потом бегут, чтобы никого не встретить.

А старшие сестры, наоборот, серьезно скорбя, честно отвечали, кто и слезу утирал. И меня спраши­вали. Отвечу, что находила в совести моей. Или еще кто другой спросит, - я вслушиваюсь, а в совести моей того уже нет, что открыла первой сестре, а что- то другое, неясное, неопределенное. Всматриваюсь глубже, с другой стороны, и открывается такое, что до этого и не беспокоило мою совесть.

Много зависело и от того, с каким расположе­нием человек подойдет и спросит. Действительно, было полезно для себя испытать свое внутреннее: за что я сижу, какой грех отрабатываю, и за что несу епитимию. Мы ведь странники на земле...

Уточки

Я хочу написать про «уточки». Недавно вспом­нила про них, а сестры зашикали на меня: «Только не это, только не «уточки». Про них столько всего ху­дого сказано в интернете.». Я не знаю, что там ху­дого сказано, а хочу доброе.

Это была пора нашего зрелого студенчества, по­чти пик, средина учебного дела. Уже была преем­ственность от старшего курса к младшим. Много за­нятий, много служений, много собраний, семинаров и других напряженных событий. Учащиеся уставали, сил не хватало, весь день в помещении (училище за­нимало тогда один этаж больницы, данный нам в аренду). Воздуха нет, кислорода не хватает, малопо­движный образ жизни.

И батюшка благословил, пока идет накрытие столов на обед, делать физические упражнения. Бра­тья делали отдельно в своей стороне, а сестры в дру­гой стороне. Упражнения показывал Батюшка, и сам он вместе с братьями тоже делал.

И одно из упражнений было «уточки». Обычное спортивное упражнение, которое делают в спортза­лах для разминки. Надо было сесть на корточки и пе­редвигаться: сначала по коридору примерно семь метров, потом, выходя на лестницу, спускаться «уточками» по ней два пролета вниз, там разворачи­ваться, и опять «уточками» вверх по лестнице под­ниматься. Студентам было лет по 20-25, они это с шуткой и смехом проворно все делали. А что же пе­режила я? Мне было уже примерно 37 лет, я жила в общежитии со студентками и выполняла свое служе­ние. У них был свой уклад, у меня свой. Еще были со­трудники училища, - это были городские сотруд­ники, которые жили у себя дома.

И вот батюшка дал такую разминку. Сотруд­ники не стали делать. А я ведь тоже сотрудник (ду­маю я), я тоже не буду делать. А студенты народ дружный и веселый, преклонив свои выи, стали де­лать зарядку. Мне же стыдно, я как дезертир себя чувствую. Живу со студентами, и тоже значит должна делать зарядку. Да и благословение...

А батюшка говорил как-то, что, исполняя благо­словение, мы имеем благодатные отношения с Бо­гом. Преодолев свою гордыню, я стала делать за­рядку. И такое единодушие, такая радость охватила всех, мы были как дети. А эти «уточки» - сначала было трудно, конечно, - коленки не сгибаются, зады­хаюсь, быстро не могу. А потом все легче и легче. Ко­гда делаешь не торопясь, "не борзяся", то Господь помогает.

Но вот пришла весна. Батюшка опять говорит: «Вы вечером сидите допоздна, устаете и ничего не усваиваете, да и все идет в рассудок. Надо утром, на свежую голову. Поэтому, после 00:00 часов строгий отбой. А утром, в шесть часов подъем -разбудит всех дежурная сестра, и через десять минут трусцой на Волгу, там пятнадцать минут зарядка, и обратно тоже трусцой». Новое благословение.

Сначала нас бегало примерно десять-пятна­дцать сестер, потом все меньше и меньше - не могут встать. Батюшка опять говорит: «Рядом спортивный стадион есть - там делайте зарядку перед обедом». Мы бежали на стадион, - в длинных юбках, платках. Братья тоже отдельно. Прохожие кричат нам удив­ленно: «Куда бежите? Вы откуда?» Пробежали, за­рядку сделали, теперь пятьдесят метров туда-сюда

«уточками». Всякое было - и радость, и нытье. Но как говорит пословица: «Коль назвался груздем - поле­зай в кузов». То есть поступил или пришел в учи­лище, ну так учись быть легким на подъем.

Еще помню раннее прохладное утро. Мы делаем зарядку на берегу Волги непременно в молчании, кто может - с молитвой. А в небе летит печально клин. И вспомнились слова знакомой песни: «И стаю журавлей ведет вожак в заморский край зеленый». «Хоть та земля теплей, но Родина милей, милей, за­помни, Журавленок, это слово». Наша земля - наши удобства, бережное обхождение с нами, наш возвы­шающий нас статус, жизненный опыт, наши земные ценности. Батюшка же воспитывает нас на земле, чтобы мы оторвались от нее, стали легкими, удоб­ными для неба, чтобы жизнь свою соединили со Хри­стом. «Иначе никогда, дружок, не станешь журавлем ты настоящим».

Мы хотим вернуться в Небесное Отечество, и ба­тюшка ведет нас туда узким путем. Его не понимают, кто-то ругает и ругается, говорят на него худое. Но это... Его полет.

Служения

Пять дней в неделю мы учились с 9:00 до 18:00 часов в аудитории Свято-Духова монастыря. Каждую субботу у нас было служение по катехизации городской части общины, которая начала соби­раться с огласительных семинаров, вечернего отде­ления и прихожан. Мы проводили занятия о загроб­ной жизни семинарским методом, затем был обед - перекус. В классе сдвигали парты таким образом, чтобы получался круг. Людей приходило много, всего примерно человек пятьдесят-шестьдесят.

Посуды у нас не было, кроме нескольких алюми­ниевых чашек и кружек. Еды тоже не было. Мы поку­пали три буханки пеклеванного хлеба и готовили кипяток, а остальное все приносили люди - кто банку солений, кто консервы, варенье, печенье, кто пирог принесет. Мы все делили и намазывали или раскладывали на хлеб, получались бутерброды. Чай пили по очереди, по два-три человека с одной кружки. Мест не хватало. Кто поест, вставали, усту­пали другим, чтобы присели. Обычно батюшка вел трапезу, но мы и гости тоже говорили живое слово.

Такие трапезы были благоговейные, искрен­ние, именно трапезы любви, я всегда обливалась слезами, потому что невозможно было слушать, не проникаясь до глубины души. Люди приходили не покушать, а именно пообщаться с равными себе ве­рующими людьми, с батюшкой, который был досту­пен для всех.

Мы, студенты, никогда не сидели, потому что надо было обслуживать, всех устроить, всем подать. Мы тоже слушали и были вместе со всеми. Часто нам недоставало еды, потому что приходили новые, надо было им дать. Я удивлялась жертвенности сестер: «Да вы о нас не беспокойтесь, мы потом поедим», но потом не удавалось, так как трапеза была долгая, и все съедали. Через какое-то время сестры-гости стали тоже помогать все делать, и нам было уже легче.

Так собиралась община, люди стали приносить тарелки, чашки, ложки, продукты, занавески, поло­тенчики и всякое разное для быта и для нашей жизни. После трапезы все убирали и шли на вечер­нюю службу в монастырь, а после возвращались опять в класс на исповедь. Батюшка исповедовал долго каждого, порой до получаса, поэтому пропус­кали сначала городских, а потом, шли в конце мы. Но уже было поздно, и надо было уходить, так как сто­рож ругался, что мы так долго не уходили. Тогда мы шли в общежитие и там занимали очередь на испо­ведь. Порой до часа-двух ночи батюшка исповедо­вал. Как он все терпел, не знаю. И как мы выдержи­вали такой уклад, я тоже не знаю.

А в воскресение после службы у нас было служе­ние в доме престарелых. Мы ездили туда ежене­дельно. После литургии быстро кушали и к бабуш­кам. Батюшка тоже с нами. Приходили к лежачим - общались, рассказывали что-нибудь им о праздни­ках, говорили. Что-нибудь им приносили. Батюшка исповедовал, причащал, кропил святой водой, об­щался. И так до вечера были там, а потом в общежи­тие возвращались. И эти дни общения давали такую полноту жизни, радость от служения, собирали нас воедино. Вечером ужин допоздна, общались: кто что пережил, увидел нужду, скорбь, просили молитв. А утром опять подъем в 7:00 часов.

У нас вообще не было выходных, отсыпных, чтобы днем прилечь или в город сходить, магазины - мы вообще не знали этого. Мы жили новой для себя жизнью. И это была ЖИЗНЬ. У батюшки нескончае­мая творческая сила. Только кто из города куда по­зовет - идет проводить семинары, огласительные курсы, беседы. В институты, клубы, в библиотеки. Сразу нас включает в этот процесс, и мы за ним.

Общинные помочи

А еще у нас по воскресеньям раз в месяц бывали «помочи». Вместо дома престарелых в субботу го­родские люди заявляли, какая им по их дому или хо­зяйству помощь нужна, сколько человек они могут принять потрудиться. Кому в огороде помочь, кому колодец почистить, дрова сложить, ремонт доде­лать. Мы делились на группы и после ранней литур­гии ехали к своим заказчикам на помочи. Нас там с любовью встречали, после трудов старались вкусно накормить, пообщаться вместе. А вечером мы
собирались за ужином у себя в общежитии и дели­лись этой радостью друг с другом.

Батюшка понял хитрость некоторых горожан, которые звали не столько помочь им, сколько накор­мить нас. Тогда он стал объяснять нам, что с пу­стыми руками негоже приходить и садиться за стол, надо что-то с собой приносить - хозяевам. После этого мы стали брать с собой какие-нибудь про­дукты. Батюшка нас всегда воспитывал, чтобы мы имели благодарность, чуткость к людям. Конечно, были разные промахи, когда могли кого-то обидеть, обойтись невнимательно, кого-то потерять. Прости нас, Господи! Без Тебя мы - ничто.

«Если не ГоспоДь созижДет Дом, всуе труДишися зижДущии».

Об укладе

протоиерей Анатолий Гармаев

Чин пути, плоДов жизни - это

• путь духовный,
• нравственный,
• профессиональный,
• должностной,
• общественный (это - круг семьи, друзей, то­варищей, сотрудников, соплеменников (сосе­дей), братьев и сестер во Христе).

Чин пути - это мера и характер силы, выносливо­сти, верности, когда каждое предыдущее при­сутствует во всех последующих своими, им присущими силами, выносливостью, верно­стью.

Чин приоритетов: человек, распорядок, жизнь. Где жизнь определяет человека и вместе они - жизнь и человек - входят в распорядок.

Человек - духовный,

• внутренний,
• средний (деятельно-творческий, душевный),
• внешний (образованный, дисциплиниро­ванный, организованный).

Где все уровни вместе определяют дух, нрав­ственное наполнение, деятельно-душевную спо­собность, знания, организованность и дисципли­нированность человека.

Распорядок:

• церковной жизни (годовой богослужебно­праздничный, постовой круг),
• жизни семьи:
• уединение,
• праздники,
• труд,
• обслуживание (еда, сон, уют, поря­док, чистота, гигиена),

- отдых (всему свое время; «Делу время, потехе - час»).

• жизненного пути:
• расти,
• учиться,
• жениться,
• служить,
• к переходу в иной мир, к родинам
• собираться,
• умирать.
• Господнего пути:
• оглашаться,
• креститься,
• воцерковляться,
• очищение,
• освящение,
• святость.

Накапливая благодатный опыт:

• Духовной ревностью укрепляться.
• Содействующей благодатью в брань всту­пать, с грехами, страстями, падшим есте­ством.
• Праведностью и святостью себя и врага рода человеческого побеждать.

Жизнь - ко Христу,

• со Христом,
• во Христе,
• к Матери Божией,
• с Матерью Божией,
• под покровом Матери Божией,
• к Отцу Небесному,
• имея жизнь от Отца Небесного в Сыне через Святого Духа,
• в Духе Святом,
• к ангелам и святым,
• с ангелами и святыми,
• все - по благодати.

1. Жизнь - совести,

• страха Божия,
• любви - призваний любви:

■ сыновней,

• супружеской,
• родительской,
• к Отечеству (соплеменникам),
• к Богу, Церкви,

Где господствующее призвание - любви к Богу, Церкви.

2. Жить - по Евангелию

по святым

по лучшим людям семьи, рода, Отечества, все по благости Христовой.

3. Жить - честно, жить - трезвенно,

• мужественно,
• в уповании, терпеливо.

4. Жить - чаянием жизни будущего века,

• таинством,
• ладом.

5. Жить - совестью,

• страхом Божиим,
• призваниями любви.

Все пять - внутренний человек.

УклаД, Дар, клаД - дар свыше, клад - то, что в себе, и

что в земле;

(в семье, Отечестве, в Церкви земной) - сокровище: внутреннее - в себе, внешнее - в земле.

стяжать найти

сохранить спасти

спасись сам

и чтобы спаслись вокруг тебя.

Человек уклаДа - внутренний человек: трудолю­бивый, скромный, набожный, любящий, совест­ливый, от страха Божьего мудрый.

Человек фарисейской закваски:

• тот, кто кичится, как культурный, деятельный,

творческий, душевный - это средний человек,

• кто честолюбив, как образованный, организо­

ванный, дисциплинированный - это внешний человек.

На деле он, как человек всегда посредственный.

НароД в пословицах нам говорит:

«Он приходится нашей слесарше троюродный куз­нец».

«День свят, и дела наши спят».

«В день свят суеты спят».

«Благословясь, да и за работу».

«От беспорядка (непорядка) и сильная рать поги­бает».

«Хватит спать, пора на тот свет запасать».

«Он словно переродился».

«Будто снова на свет народился».

«Церковь не в бревнах, а в ребрах».

«Тишь Да глаДь - Божья благоДать».

«Живут рука в руку, душа в душу».

«Дай Бог батюшке зДоровья, а Детки все в Про­мыслу».

«ГДе муж, там и жена».

«Жена мужу пластырь, а муж жене пастырь». «Жить вместе и умирать вместе».

«СереДа Да пятница хозяину в Доме не указчица».

«Жена с серДцем, а муж с перцем - натирай ей нос».

«Живи тихо - неувиДишь лиха».

«Два горя вместе, а третье пополам».

«Гнева не пугайся, на ласку не бросайся».

 

 

 

 

Цель и признаки в укладе

протоиерей Сергий Попов

Когда я слышу про уклад, хочется сказать упреждение. Среди людей уклада есть те, кто имеет внешний лад, и кто стремится к ладу внутреннему. Напри­мер, внешне ладно устроенный человек знает свою цель и правильные средства к этой цели. Он опи­рается и на историю своей страны и на свои нравственные корни, пита­ется от них. В его взгляде присутствует Бог Всевидя­щий, от Которого совершается с нами Его Промысел.

С другой стороны, мне встречаются люди, ко­торые ищут лад внутри себя, ищут и укладные отно­шения с людьми, но на деле не имеют правильной цели. Вместо цели они заняты признаками, по кото­рым узнают себя, что находятся на пути вроде к укладу и заняты устроением этих признаков. Но нельзя делать признак целью. Если мы признак де­лаем целью, мы начинаем уходить с пути, мы начи­наем гоняться за призраком. Мы будем искать укладное, а оно может убегать от нас. Признак стано­вится призраком. Потому что мы становимся в не­кую иллюзию по отношению к тому, что ищем.

Другое дело, когда мы ищем, например, трез- вение, трезвенность, пытаемся истрезвиться, то есть прийти в состояние свободное, отрясенное от преле­сти, от века сего лукавого, сатанинского. Апостол го­ворит: «Трезвитесь и боДрствуйте» (1 Пет. 5, 8). В этой бодрости мы научаем свои чувства различать добро и зло, в навыке своих чувств постепенно ис- трезвляем свой взгляд на то, что в нас и вокруг нас. Тогда мы приобретаем ту свободу во Христе, кото­рую Он нам даровал.

Чтобы разбираться в укладе внешнем и внут­реннем, надо, я думаю, вглядеться в ветхозаветное время. Народ жил в укладе. Укладе Ветхого Завета. Бог через Моисея Сам дал образ, порядок и заповеди, как нужно жить. Люди Ветхого Завета, то есть народ Божий, очень укладный народ. Традиционные се­мьи, много родовых традиций. Из поколения в поко­ление они продолжали данную Богом укладность.

Но при этом, это не помешало появляться, ка­залось бы, в избранном народе людям-богоборцам, которые сами уклонялись от Божьих Заветов, и укло­няли народ. Среди них цари и много членов синед­риона. А это ведь были вожди народа. И в этом народе Господь соблюдал Себе ветвь, одно колено, чтобы схождением Святого Духа воплотиться от Пресвятой Богородицы. Народившись в укладном народе, Христос делается Тем, про Которого сказано: «Се, лежит Сей на падение и на восстание многих» (Лк. 2, 34). Цари падали, а простые рыбаки возвыша­лись, приобретали Божественную власть - сильней­шую, могущественную власть любви, кротости, сми­рения, власть быть апостолами. «Сильна Божья рука». «Божья рука - влаДыка» (нар. посл.).

В скором времени после Его прихода все вели­чие царства еврейского было разрушено, и камня на камне не осталось, а народ весь был рассеян. То есть, от государственности укладного народа вообще ни­чего не осталось, все было рассеяно.

Пали те, кто Христа обличали за то, что Он нарушал уклад, субботу нарушал, руки не мыл, тор­гующих выгнал из храма, и вел себя как возмутитель порядка. Он нарушал их устои, их уклад, лад, порядок, веками хранимый. Не подозревали они, что были «Близко к церкви, да далеко от Бога» (нар. посл.). И им таким Христос указывал, что суббота для человека, а не человек для субботы. То есть уклад для человека, а не человек для уклада.

Такое сопоставление одного с другим всегда дает некое высвобождение и трезвенный, свобод­ный взгляд на такие вещи. Христос в Евангелии нас истрезвляет. Святые - пример нам такой трезвенно­сти.

Уклад и антиуклад

В жизни святых какой-нибудь милый царь го­ворит им: «Я тебя озолочу, только прими нашу веру». А в ответ верующие христиане начинают его обли­чать в лицо. Это сила трезвенности и вместе с тем верности Христу.

С другой стороны царь с позиций, заданных для своих подданных норм уклада, видит их поведе­ние, как категорически для него неукладное, настолько взрывающее, настолько возмутительное для него, царя, что по задетой гордости он приходит в бешенство. Видно, что он не в себе, что лукавый возгревает его ярость.

А при этом вокруг него огромное число людей, которые верны ему, его царству, его богам. То есть, с позиций внешнего уклада вся правда на их стороне. Как говорится: «В каком народе живешь, таку шапку и оДенешь» (нар. посл.). И только с позиций внутрен­них, когда Дух Святой призывает в другой образ и порядок жизни, мы видим, что Божественная правда на стороне христиан.

В семье и семейном укладе мы свободны, мы сами созидаем наш уклад. Он может быть, как у хри­стиан, а может быть, как у этого царя. Если во главе жизни семьи стоит Христос с Его правдой, Его исти­ной, жертвенностью, любовью, тогда это один уклад. А если во главу поставлен покой, житейская и душев­ная успокоенность, тогда это другой уклад.

Есть же семьи, где «Муж и жена - оДна сатана» (нар. посл.), то есть они в одном в злом духе слились. «Жена Да муж - змея Да уж (оДна пороДа)» (нар. посл.). У христиан дух Божий, а здесь дух злой, но и те, и другие едины. Едины - это свойство уклада. Но здесь мы видим разность духовную, как между этими семьями. Будет ли эта разность говорить о разности укладов - благочестивом и нечестивом. Или одно - уклад, а другое - антиуклад, не уклад.

В апостольские времена была одна семья, еди­ная в намерениях, когда муж и жена хотели Духу Свя­тому солгать. Оба Духом Святым были наказаны и тут же пали замертво. Состояние духа в семье опре­деляет - спасается она или не спасается. Оно же, это состояние духа определяет, может ли Господь к ним приблизиться, войти к ним, есть ли в них, за что зацепиться, чтобы привлечь к Себе, вывести на встречу с Собой. Если это так, тогда очевидно, что Бог не создавал двух укладов. Он создал и творит один уклад - благочестивый. А нечестивый - это че­ловеческое уклонение. Это антиуклад.

Светлана Борисовна: - Я бы могла к этому раз­личению укладов добавить свой пример. У мужа мо­его умер родной брат. Я говорю ему, что на поми­нальной трапезе надо бы всем встать и помолиться. Он рассердился на меня: «Там будут, - сказал он, - со­трудники с работы, не надо никого раздражать».

Ничего не ответила, только подумала в душе: надо же быть исповедником. Ушла к себе, прочла акафист за единоумершего. И настолько изменился мой дух, что, когда вновь подошла к мужу, сказала: «Твоему брату сейчас больше всего нужна наша мо­литва». Он мне ничего не ответил, но он услышал меня, потому что было уже от духа к духу. На трапезе он сам всех поднял на молитву.

В итоге такая была светлая трапеза, удиви­тельная. А во мне это была встреча двух укладов. Первый - фарисейского духа, от знаний про тради­ции. Второй - от Господа, когда все от Духа Божия произошло. Когда начинаешь смотреть осознанно, тогда видишь, почему тема уклада для нас важна, по­тому нам на все надо осознанно смотреть.

А ведь в своем случае я могла даже не осознать, что произошло. Думала сначала, что встретились два уклада, а на деле - встретился уклад с не-укладом. Останься я на том, как думала, тогда никаких выво­дов для жизни не произошло бы. Теперь я знаю, что есть антиуклад и уклад. Один фарисейского духа, а другой духа христианского. Так же, как ветхозавет­ный уклад был одним, что от Бога, а пришел в проти­воположно другое, про который даже Господь ска­зал: «ваш отец диавол» (Ин. 8, 44).

Как и на протяжении всей истории человече­ства, все уклонения от уклада получили свое разное название: например, общественный строй, класс и классовое общество, колхоз, совхоз, служащие и про­чее. Зная это, мы можем ясно видеть, что есть что, можем обучаться теперь даже на собственном опыте, друг у друга, и делясь опытом на приходе, и в семье, и в личных отношениях.

Уклад от Бога

О. Сергий Попов: - Да, уклад важен. В нем есть внешняя сторона - оболочка, и есть внутренняя, его сердцевина - дух, Святой Дух. Он учит, Он наставляет на всякую истину, Он касается сердца нашего, распо­лагает нас, научает истине. Чтобы в жизни покло­няться Богу духом и истиною. Для этого надо иметь трезвение, когда мы истинно знаем, Кто Христос. Чтобы не запутаться в своих желаниях и не прельщаться собой. Чтоб жить: «Не для хлеба куса, ради Самого Иисуса» (нар. посл.).

Для истинного трезвения нужна благодать Духа Святаго. Без нее мы не знаем ничего божьего. Мы в таком состоянии пребываем, что не знаем, где Господь, куда Он пошел, где Он, а где ты сам. Нужен от Духа Божьего составленный уклад. В этом смысле вся история Церкви - это труд над ее укладом.

Не сразу составились каноны, не в одно столе­тие написались все правила и даже догматы. Уставы богослужения, уставы монастырей писались посте­пенно. В них духоносные старцы, в духе находящи­еся, выписывали своим братьям наставления мона­шеской жизни. Так было, например, в Студийском монастыре. По их уставам, правилам и канонам устраивается у нас теперь укладная жизнь в Церкви.

Уклад - это то, что надо сохранять. Уставы - это внешнее уклада, но оно для того, чтобы дер­жаться благодати, то есть сердцевины уклада. То же в семье. Есть действия уклада, которые сохраняют семью, сохраняют человека в вере, которые ограж­дают его от искушений. Например: «Не хлебом живы - молитвой» (нар. посл.).

Светлана Борисовна: - Есть действия стяжа­ния того, что свыше. Стяжание и его действия идут от нас снизу. Одни, чтобы стяжать благодать, другие, чтобы приготовить себя для нее, третьи, чтобы
между собой быть с ее участием. Это все - наш соб­ственный опыт, опыт ближних. Делясь этим опытом, мы научаемся этим действиям, начинаем знать себя, от совести ли я сейчас поступаю, или от самореали­зации. Через опыт друг друга начинаем лучше слы­шать себя, свою жизнь, разуметь, куда мы идем и как. Говорю все это, еще раз подтверждая важность нашего разговора об укладе.

—-«>*>—

Забота об укладе

Людмила Юрьевна Лескова

Когда мы говорим об укладе, первое, о чем появляется у меня за­бота - это о детях. Знаю из слов батюшки, что признаком уклада в де­тях будут благоговение перед службой, страх Бо­жий и трудолюбие. Не только обслуживание своей жизни, но жела­ние устроить жизнь дру­гим - родным, близким - и поэтому труд для них.

«Без труда нет добра». И еще: «Человек рожден для труда». Тогда и будут такие слова (может «тогда будет итог?»): «Вот коврик трудов дочери моей».

Я, к сожалению, часто вижу, как дети целыми все днями бегают, играют, даже вокруг храма во время богослужения. Ездят вокруг храма на велоси­педах, бегают, кричат, гогочут. Видно, что нет у них страха Божьего, нет благоговения.

Значит мы, взрослые, за благоговение постоять не можем. Не в смысле замечаний и укоров, а в смысле наших трудов, чтобы привить детям благо­говение. Сами-то мы благоговейно можем стоять в храме, но трудов над воспитанием благоговения в детях можем не делать, и не знать, какие они эти труды, или просто лениться их делать. Где же тогда здесь уклад?

Дети это, конечно, видят, чувствуют и отдаются своей внешней детской жизни. Потому и выскаки­вают на улицу, носятся, а служба идет. Как же нам по­мочь детям? Давно уже вижу, что работать на ого­роде дети долго не могут. Только начали и уже надо­ело им, давай разбегаться. Пыталась их как-то при­влекать к огороду. На первую просьбу они еще от­кликаются, на вторую с трудом, а потом..., потом просто избегают меня. Видят, что я иду - сразу у них серьезный вид, знают, что я попрошу их помощи, и избегают меня. И не только они, но и мы, взрослые, сейчас с трудом откликаемся на просьбы друг друга.

Как-то слышала, что еще в Москве отец Анато­лий в семейном клубе читал курс лекций о трудовом воспитании. Двадцать два занятия. Где этот курс? И если столько занятий, значит это не простое дело.

Помню, в годы училища студенты так богато го­товились к празднику, до самой ночи, и так самоот­верженно. Друг другу помогали, особенно на кухне - нарезали, жарили, и все дружно и радостно. Это, ви­димо, и был уклад, или начало уклада. Помощь друг другу, любовь и лад - тогда и уклад. Сейчас не всегда это бывает. Даже случается наоборот. Вот из города пришел Андрей, на коровнике помог. Потом прихо­дит на обед, и одна сестра прямо с порога: «А ты ра­ботал? У нас не положено - не работать и приходить кушать». Не знаю, накормили его или нет, в общем, так резко...

Или другой случай. Девочка приехала, Лера, в коротком платье. Только-только начинает прихо­дить в храм, первые шаги делает. А тут сразу: у нас так не ходят. Смутили её. А ведь как-то не так надо, по-другому, подобрее, тем более, когда праздник. Бывает, люди новые приходят на Пасху, на Вознесе­ние. Такие великие праздники. Мне кажется, можно их, все-таки, пригласить, подать, накормить, порадоваться даже. А так, как мы порой поступаем - нельзя так.

Ещё хочу сказать о церковных праздниках. В укладе мне очень нравится, как праздники у нас про­ходят. Только я бы ещё добавила подготовку к ним. Сначала предпразднство, потом праздник и после него попразднство. Помню, как однажды Ангелина стихиры на обеде рассказывала дня два-три перед самим праздником, подготавливала людей к празд­нику ... Хорошая традиция. Мне очень нравится... Правда сегодня не получилось, никто не подгото­вился. И я себя чувствую виноватой. Хорошего, очень доброго в укладе нашей общины много. Нам нужно удержать, сохранить то, что есть. Удержать, как свою жизнь. Спаси, Господи!

Послесловие об укладе

протоиерей Анатолий Гармаев

«Хорошего и очень доброго в общине много». О чем это? Сегодня в Отраде пять укладов: монастыр­ский, семейный, гражданский, уклад престарелых и всей общины. Уклад созидает Господь. И задача участников уклада войти в созидание Господа. Оче­видно, что есть совет Троицы о нас и Божественный замысел о каждом укладе. Известно, что осуществляется этот замысел в синергии двух воль - воли Божией и воли человеческой.

Естественно для каждого из нас, участников любого из укладов, ведущей или познаваемой должна быть воля Божия. Чтобы в нее вписаться своей волей, нужно волю Божию познать. Тогда по­является жизненный путь и поприща на этом пути. Их три: познание воли Божией, общение с Богом ради того, чтобы выверить себя и свою жить с Его волей и, наконец, богоугождение, т.е. Исполнение воли Божией. Познание, общение и богоугождение.

Например, познание богослужения занимает многие годы. Сначала узнается состав богослужения, потом его символика, смыслы, вместе с этим мед­ленно с годами начинает открываться содержание ектиний, тропарей, стихир, затем связь богослуже­ний внутри годового календарного круга. Все это от­носится к познанию богослужений.

Лишь со временем начинается труд над богооб- щением во время богослужений. Воцерковляются слух, ум, сердце. Ради этого совершается труд над вниманием и трезвением, над покаянием и испове­дью, над постом и молитвою, над решимостью и рев­ностью к богообщению, над смирением и кротостью, над терпением и верою.

И дальше нужно, чтобы прошли годы, прежде чем у кого-то из нас жизнь во время богослужений перейдет к богоугождению. Ради этого должны по­явиться делания: труд над внутренним человеком (сначала нравственным, потом духовным); делания молитвы, плача, сокрушения и покаяния; делания своей жизни всякий раз от причастия Тела и Крови, не только подготовки к причастию, но делания жизни от и после причастия, чаяния жизни будущего века, чаяние богослужения как таинства, жизнь едино с Богом, жизнь в Царствии Божием, которое внутри нас. И это все - во время богослужения.

Любой из пяти укладов в Отраде начинается с богослужения. А дальше он продолжается в повсе­дневной жизни. В укладе повседневная жизнь - та­кое же таинство, как и богослужение. И так же, как в богослужении, в нем осваиваются каждым из нас по­знание воли Божией на нашу повседневную жизнь, богообщение ради того, чтобы выверить свою жизнь с волей Божией и богоугождение, то есть исполне­ние этой воли.

Повседневная жизнь в каждом укладе своя. В се­мье первое - это сохранение ее единой. Единой нрав­ственно, то есть от Богом данного естества - призва­ний любви между супругами, между родителями и детьми, любви родительской и сыновней, дочерней. Единой духовно, значит, религиозно или верою есте­ственною и верою свыше, вышеестественною верою. Настолько, что каждому в семье дается второе - это соблюдение семьи троичной, когда каждый член се­мьи живет принадлежностью своей семье.

Семья - это тыл, корни, нравственное богат­ство, семья - это духовное самоопределение. Троично - потому что дети, каждый из них, каждый ребенок в отце и матери себя чувствует и знает едино, цельно с ними. Он не один. Он слышит себя цельно с отцом и матерью - он с ними одно. И уже из этого он обращается со своими братьями и сестрами, каждый из которых троично един с теми же, одними и теми же отцом и матерью. Эта троичность и делает его братом или сестрою по отношению ко всем остальным детям в семье. Эта же троичность хранит отношения между ними: между старшими и млад­шими, между братьями и сестрами. Эта троичность и есть принадлежность семье.

Через эту троичность семьи каждый ее участ­ник с родом, народом. Един с братством народов. По­тому что каждый родитель есть сын и дочь своих ро­дителей. Те в свою очередь своих. Благодаря троич­ности и непрерывности рода. Наконец, третье свой­ство - семья свята. Она принадлежит в Боге Царству Божию на земле и Царству Небесному на небе. В свя­тость семью созидает Бог. Что же дают семье первые два свойства? В троичности раскрывается в ходе жизни семьи Богом заложенная в человеке нрав­ственная его природа. В единой семье осуществляется Божественный замысел восхожде­ния семьи из земного собрания в Небесное.

Чтобы все три свойства осуществились в семье, Господь ведет ее через уклад - в познание уклада, троичного по природе, святого по благодати и еди­ного в подвижничестве и восхождении. Вместе с по­знанием уклада идет в семье труд богообщения - с годами все большего участия Бога в семье, все боль­шего Его присутствия в ней. Тогда и богоугождение делается главной внешней и внутренней стороной жизньи семьи - исполнением воли Божией о семье, роде, народе. Через то все три собрания делаются Церковью, народом Божиим, который живет благо­говением и благословением, вместе с этим - благо­дарностью и бережным отношением ко всему, что в Церкви. Эта бережность ко всему святому, береж­ность к каждому человеку, бережность к вещам и предметам, бережность ко всей окружающей при­роде. К бережности в нравственной природе прибав­ляется и сердечная, сокровенная чистота.

В укладе престарелых главное - это подготовка к жизни за гробом, то есть после смерти. Не мука нужна человеку, но жизнь. «Именем Господним вся­кая душа живится». Отсюда необходимость освоения Иисусовой молитвы. Когда она приобретается в навык, делается повседневной, тогда труд к внут­реннему человеку идет у тех, кто к этому способен, в высшую степень сердечного устроения - «и вся внутренняя моя имя святое Его», Господа.

Вместе с этим Господь попускает в старости проходить этапы очищения от греховных черт ха­рактера. Черты эти являются в характере в резкой и явной силе. Большинство старых людей не знают, что с этим делать. Они сочетаются с ними и мучают родных и близких. Одни капризностью, другие ропо­том и злобой, третьи обидчивостью, четвертые не­прерывными требованиями, чтобы все делали, как они велят. Но им нужно помочь обрести к Богу скорбь за эти черты характера. И молитву Иисусову направить на покаяние в этих чертах. Тогда насту­пит второй этап очищения от худой черты. Чертой этой человек уже не будет мучить окружающих, но мучиться от нее будет сам. Пока постоянным покая­нием и частой исповедью черта эта не изгладится в нем. Тогда на третьем этапе вместо этой черты явится из нравственного естества человека проти­воположная добродетель. В ней и надо укрепиться.

Параллельно с этим будут болезни, немощи, старческие явления с памятью, зрением, слухом, со­знанием. Ко всему нужно научиться христианскому отношению. Берется это отношение из чаяния жизни будущего века, то есть вечной жизни. Чтобы не оказаться в вечной муке или по Апокалипсису - во второй смерти. Но сподобиться Божьей милости - Царства Небесного.

Помогать престарелым в их укладе - дело очень непростое. Но там, где человек берется за это, он вхо­дит в их уклад, как необходимая поддержка, провод­ник, устроитель чтений, бесед, разъяснений. Вместе с этим как сиделка, нянька, медсестра или медбрат. И как помощник священника в подготовке престаре­лого к таинствам и помощника самого престарелого в его умениях после таинства Причастия жить таин­ством согласно содержанию благодарственных мо­литв после Святого Причастия. И это, пожалуй, самое главное, основное во всей подготовке престарелого к смерти. При угасающем теле возгреваться и все бо­лее жить душой.

Монастырский уклад в видимой своей части живет богослужением (пять дней в неделю), келей­ным правилом Иисусовой молитвы и трудами, обес­печивающими отдельные стороны жизни Отрады.

В невидимой части - это брань с худыми чер­тами своего характера и в последующем со своим падшим естеством. Есть третье важнейшее, но и са­мое трудное, как показывает опыт - это освоение за­поведей любви к Богу и ближним, и заповедей бла­женств. Все это в условиях нестяжания, целомудрия и послушания.

Монастырский уклад, как и все другие уклады, проходит три поприща. Первое - познание своего уклада, как творение Божие премудрости в истории Церкви, в истории Божьих людей в России, так и в наше время, в дни гонений на Церковь и в дни ее сво­боды. Второе - это богообщение ради верности Богу и правды Его в устроении уклада. И третье - богоуго- ждение, то есть исполнение воли Божией в укладе.

Наконец, так называемый гражданский уклад. Это люди, оставившие семью, или молодые, еще не устроившие семью. Они не престарелые и не семей­ные, и в монастырский уклад не пришедшие. Она на пути: естественном - к старости; духовном - воз­можно к монастырскому укладу; нравственном - оставаясь в статусе, какой есть.

Их первая задача - это труд над гражданским или отечественным призванием любви, как четвер­тым жизненным призванием, которое Бог вложил в природу человека. Это любовь к Отечеству, Родине, к соотечественникам. В Отраде - это любовь к От­раде и к жителям ее. В видимой части - это различ­ные служения, которые каждый из них несет. Начи­ная с устроения богослужения, затем поддержки и наполнения сайтов, подготовки книг, проведения семинаров в году (вход в церковный год, евангель­ский и иконописный), летнего семейного поселения, и заканчивая служениями по быту, на кухне и по тер­ритории.

В невидимом - это напряженный труд над внут­ренним нравственно-трудовым,                     религиозным
человеком. В это входит: правило «3 по 3», подго­товки и проведение праздничных церковных трапез, усвоение чтения и бесед за повседневными трапе­зами. Так же исполнение Евангелия в жизни, труд над сохранением таинства и жизни от таинства При­частия, освоение молитвы Иисусовой, молитвенная жизнь в ходе богослужений. И здесь главное - освое­ние своего уклада в богопознании, богообщении и богоугождении в синергии двух воль - воли Божией и воли человеческой.

Таблица. Правила «3 по 3»

 

	Ответ-
			.мирение

 

	Единство

 

	Любовь

 

 

Пятый, общий для всех уклад - общинный. Он имеет в центре своем богослужение, куда стекаются люди всех четырех укладов, каждый в своей мере, и события повседневной общинной жизни. К таким со­бытиям относятся праздничные трапезы в дни боль­ших церковных праздников, и общие вседневные трапезы с чтением житий святых во время обеда для трех укладов, кроме семейного. Затем труды - ав­ралы весной по огороду, по цветам для всей Отрады, осенью по заготовке и укладке дров. Дежурство на кухне раз в неделю, а для семей - раз в полтора ме­сяца.

В дни рождественских и пасхальных праздни­ков собирается вся Отрада вечером после ужина, чтобы с праздником поздравить всем и всех. В осо­бые церковные праздники года Отрада выходит на крестный ход. В день памяти Новомучеников и Испо­ведников Церкви Русской, который Отрада чтит как Пасху Российскую; в престольный день иконы Бо­жией Матери «Отрада и Утешение»; 17 июля в день памяти Царственных Страстотерпцев; когда выно­сят плащаницу день погребения Христа и Божией Матери; и каждый день Пасхальной Светлой сед­мицы.

Поминальные родительские субботы 4 раза в год собирают всю общину. То же происходит и в дни частных поминальных трапез, когда умирает кто-то из Отрады или заказывает поминальную трапезу за когда-то умершего из близких.

Наконец, пяти-семидневные семинары соби­рают всю общину - вход в церковный год и евангель­ский. И еще иконописный семинар продолжительно­стью три недели с перерывами между ними собирает желающих.

В дни летнего семейного поселения в июле ме­сяце вся Отрада принимает в гости семьи из разных городов России. Гости приглашаются войти в ту со­держательную, нравственную и духовную жизнь, ко­торой живет община Отрады. В дни семейного посе­ления Отрада сугубо собирается в труды по той или иной нравственно-духовной теме. Уже несколько лет идет работа над свойствами возраста и прави­лами «три по три». В прошлом году одновременно испытывались три направления в нашей церковной жизни: Царство Небесное и Страшный суд, рай и ад, и подготовка души к переходу (смерти) или жизни за гробом.

В этом году тоже было три направления поселе­ния. Первое - характеристика человека, какими нас ждет Царство Небесное. Второе - свойства возраста, Богом заложенные и ожидаемые, и свойства воз­раста, в каких каждый из нас сейчас реально нахо­дится. Отсюда возникает вектор развития: из цар­ства тьмы, в котором мы все находимся, в царство

природное или царство нравственного естества, и далее в Царство Небесное, а на земле в Царство Бо­жие, которое внутри нас. Наконец, третье направле­ние жизни поселения - это соответствие или не со­ответствие своему имени и званию «христианин», и подтверждение того и другого в реалиях жизни по­селения.

Так общинный уклад оказывается постоянным побудителем жизни нравственной и духовной во всех остальных четырех укладах. Не все мы идем в ногу, у каждого своя мера и жажда развития, да и пе­риоды жизненного пути не у всех и не всегда совпа­дают. Это несовпадение - тоже одна из естественных характеристик уклада. Она-то и побуждает каждого по отношению к любому из живущих рядом быть терпеливым, милостивым и любящим по отноше­нию к одним и почтительным, независтливым и бла­годарным по отношению к другим. Ведь уклад - это жизнь таинством и от таинства, это чаяние жизни будущего века и это лад между собою.

 

Душеустроительный путеводитель комментарии прот. Анатолия современному чита­телю -

ЕСТЬ ЕЩЕ ПРОЯВЛЕНИЕ

ЛЮБВИ - ПРИВЕТЛИ­

ВОСТЬ

Татьяна Виктровна

Матиек

ПРИВЕТ - всякое доброе пожелание, благосклонный прием, ласковое,

- дружелюбное слово при встрече,
радушное здравствованье.

От чего же оно может быть? От природы, есте­ственной щедрости и широты души. Может быть, и от доброго воспитания. Или от усвоенных привычек держать приличие, быть хорошим, на добром счету у людей ходить. А то (здесь надо быть вниматель­ным) и от намеренной услужливости, угодливости. Привет может быть (и много сегодня есть уже) от корысти, и от зависти, от злобы, от обиды, злопом- нения, досады. А то и прямо с укором, ненавистию, вынужденностью.

Которое же из всего этого будет про­явлением любви? Без страха Божия как

различить?Без совести как исправить? Без призваний любви как ходить в правде? Не так-то просто сегодня в эту правду встать. Не так-то скоро за ней можно ходить. Но и без нее как жить?

Подпояшься верою, да поднатужься ревно­стью, укрепись пением, стань в мужество - да и сту­пай по дороге жизни, держась пути Господнего. С этим и читай дальше, не торопясь, с разумной усид­чивостью и душевной приветливостью к содержа­нию текста. Словом душу исправляя. Мыслью научая себя жить.

«Не мудрен привет, а сердца покоряет».

11 Можешь ли так?

«Каков привет, таков и ответ».

11 Что буДешь на это Делать?

«Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матери!»

«Нетрудно ласковое слово, хорошо, когда еще и споро».

11 Да навык нужен.

ПРИВЕТСТВОВАТЬ (кого) - приветить, радушно кла­няться, встречать словами: «Добро пожаловать!»

Привет гостей:

«Первый поклон Богу, второй - хозяину с хозяй­кой, третий - всем Добрым люДям». «Гостя привечай любовно».

Этому же надо с самого детства учить и упражнять детей. Почтению, учтивости, но не внешней воспитанно­сти, а внутренней. На страх Божий по­саженной, совестью подвигаемой и из призваний любви исходящей.

Хозяева:

«Вам просим милостей от Бога, а себе от вас».

Приветы - добрые пожелания:

«ЗДравия желаю!» (солдатский привет).

«Чай с сахаром (тому, кто чай пьет). Чай Да сахар!» «Дай Бог День Дневать и ночь ночевать».

«В Добрый час молвить, в хуДой промолчать».

Привет - просьба:

«НенавиДящие и любящие, простите меня!»

«Без привету нет ответу».

ПРИВЕТЛИВОСТЬ - ласка, ласковость, радушие,

Сердечная вежливость, задушевность.

Задушевность влюбленных:

«ЗДравствуй, милая, хорошая моя, чернобровая, по­хожа на меня!»

«Коли спишь, красавица, почивай; а не спишь - на спрос отвечай».

«Речисты у милого глаза».

«Глаза говорят, глаза слушают».

ПРИВЕТЛИВОЕ лицо, слово - сердечную доброту не скроешь на лице.

«Ластушка» - ласкательное, приветливое обраще­ние к близкой женщине, сестре, невесте.

«На добром слове кому не спасибо?»

«Доброе словечко в жемчуге».

ПРИВЕТИТЬ, ПРИВЕЧАТЬ (кого) - приветствовать, здравствовать кому-либо, кланяться, здороваться.

«Как живете, можете, поживаете? Как вас Гос­подь Бог милует?»

«Каково вас Господь перевертывает?»

«Жить да молодеть, добреть да богатеть».

ПРИВЕТИТЬ, ПРИВЕЧАТЬ - принять ласково, ра­душно, приязненно, дружески.

«Добро пожаловать, дорогие гости, милости про­сим!»

«Честь за место».

«Господь над нами - садись под святые».

«Спали, почивали, весело ль вставали?» (утреннее приветствие гостям).

ПРИВЕТИТЬ, ПРИВЕЧАТЬ - милостиво, благо­склонно.

«Заздравными пожеланьями привечали, и на руках качали!»

«Некому приветить сиротки».

«Не во гнев твоей милости, не в зазор твоей чести». «Кто приходит к вам и не приносит учения Христова, того не принимайте в дом и не при­ветствуйте его. Ибо приветствующий его участвует в злых делах его» (2 Ин. 10-11).

«Приветствуйте всех наставников ваших» (Евр. 13, 24).

Когда в душе любви и мира мало, появля­ется брань.

БРАНИТЬСЯ - бранить, ругать, поносить (кого-либо, что) бранными словами;

- бранить или ругать друг друга, ссориться.

«Твой бы приговор, да тебе же во двор».

«Господь силен в брани» (Пс. 23, 8).

«Наша брань не против плоти и крови» (Еф. 6, 12).

БРАНКА - ругание, ругня, ругательство.

«Смола не вода, брань не привет».

«От приветливых слов язык не отсохнет». «Милости просим мимо ворот щей хлебать».

«На кажДый час побранки не напасешься».

«Лучше брани: Никола с нами!» «Благословение лучше проклятия».

«Рабу же Господа не должно ссориться, но быть приветливым ко всем, учительным, незло­бивым, с кротостью наставлять противников, не Даст ли им Бог покаяния к познанию истины». (2 Тим. 2, 24-25).

Плоды безбожия в семье.

ВЫЯРОДОК - упрямец, строптивый, упорный человек (или домашняя скотина)

11 не выучит ученье, выучит нужДа.

• своевольник, неслух

11 за все берется, Да все неуДается.

• плаксивое, сердитое, капризное дитя

11 Добра не смыслишь, так хуДо не Делай.

ВЫРАЖДАЮЩИЙСЯ - хуже, ниже своего рода, не схо­жий с отцом и матерью, относящийся к вырожде­нию.

Явный знак, что роД в погибель пошел. Сам выроДок, а ДеДов и отцов преДками называет (или в преДки сДал).

ВЫВАЖИВАТЬСЯ - упрямиться, упираться, упор­ствовать.

• вередовать, присудничать, капризничать.
• настаивая безрассудно, не уступать.

ВЫЯРОД, ВЫЯРОДКА - упорный, упрямый, непокор­ный, непослушный, капризный, своевольный.

ВЗРОСЛЫЙ НЕДОТЕПА - неряха, разгильдяй, зама­рашка, хныря, хныкала, нюня, плакса, рева.

ВРЕДНЫ1Й - вредничающий человек - неженка, недотыка, недотрога, которому все больно, чуть только тронь его.

«ВереДлйвая рука, нога» - больная, наболелая, чут­кая, которой без боли нельзя тронуть.

«В наболелое не торкай!»

ВРЕДНЫ1Й - причудничать, чудить, привередничать, прихотничать.

«Сашка, позови Машку, Машка подай платок, а пла­ток поДле боку».

«ПривереДлив, как непростая баба».

«За спесивым кумом не находишься с блюДом». «Несмогши, Да и клюковки захотела».

«От причуД и головушку разломило».

Дурь, взбалбочность           или блажь;           одурение,

ошалелость.

«Не мы на Детей похоДим, они на нас».

Здесь ожидаются новые подзаголовки - «образы ша­лостей у детей»:

• гнев, насилие в семье, суровая жизнь (дух), нравы жесткие;
• нравы: капризы, мечтательность, маниловы.

«На всякую дурь выросло по лозе, на всякую болезнь по зелью».

НЕПОКОРНЫЙ - не покоренный, не покорившийся, непослушный, ослушный, своевольный, не признаю­щий над собою начальство, власти.

«На что мне отец, коли сам молоДёц?»

НЕПОКОРСТВОВАТЬ - быть непокорным, не повино­ваться, возмущаться, восставать про­тив власти, крамолить.

Знай же, что в последние дни люди будут недружелюбны, «невоздержны, жестоки, преда­тели, наглы, напыщенны, имеющие вид благоче­стия, силы же его отрекшиеся» (2 Тим. 3, 3-5). То есть религиозные и утратившие веру свыше.

ИТОГ ЖИЗНИ:

«Живут лет по сту (100), а все будто к росту» (не взрослеют).

«Жил не крестьянин, умер не родитель» (о бестол­ковом родительстве).

«Умирать, не лапти ковырять: лег под образа, да выпучил глаза» - Старость все откроет - что было в натуре, то и наружу выйдет. Не умел ка­яться - в старости буДешь маяться, а заоДно всех Домашних замаешь.

Но и старость разная бывает. Есть и такое - плоды старости: «плод же Духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, кро­тость, возДержание» (Гал. 5, 22-23). «ПлоД ваш - свя­тость» (Рим. 6, 22). «Вы умерли, чтобы принадле­жать Воскресшему из мертвых, Да приносим плоД Богу. Ибо когДа мы жили по плоти, тогДа страсти греховные Действовали, чтобы приносить плоД смерти» (Рим. 7, 4-5).

А чтобы к старости такой прийти, надо много потрудиться в юности и зрелости. И апостол о том говорит: «Закон Духовен, а я плотян, проДан греху. По­тому не живет во мне, то есть в плоти моей, Доброе; желание Добра есть во мне, но, чтобы сДелать оное, того не нахожу. КогДа хочу Делать Доброе, прилежит мне злое. По внутреннему человеку нахожу уДоволь­ствие в законе Божием, но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и Де­лающий меня пленником закона Духовного, нахоДя­щихся в членах моих. БеДный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти? Тот же самый я умом моим служу закону Божию, а плотию закону греха»

(Рим. 7, 14. 18. 21-25).

____  ■ ■■ДйМ * Jj-'                  

Атмосфера ужина

протоиерей Виктор Музыкант

 

Великий пост. В училище для нас это была глав­ная святыня года. Первая неделя всегда богослужеб­ная, мы полностью были в молитве. Продолжением службы было ещё одно действие - труд над мировоз­зрением из прожитого богослужения. Батюшка да­вал вне учить тексты: из Псалтири, Евангелия, из Апостолов, можно и из Ветхого Завета. И обяза­тельно надо было учить наставления преподобного Ефрема Сирина - о добродетелях. Наизусть.

Главки Ефрема Сирина читались во время службы между часами и другими частями службы. Три его поучения о добродетелях, но каждая чита­лась дважды. За одну службу пробуждали в нас и поддерживали ревность к трудам над собой, к по­движничеству. Одновременно мы становились вни­мательными к богослужению. Каждый из нас по оче­реди был этим чтецом. Один - в один день, другой - в другой.

Надо сказать, что все службы шли без сокраще­ний. Они были продолжительные, и помню, как на каждом «Трисвятом» и «Отче наш» мы делали зем­ной поклон. Это тоже добавляло какое-то усердие в молитве. Невольно подвигаешься быть вниматель­нее, стараешься участвовать в богослужении. А по­сле богослужения поучения преподобного Ефрема Сирина, тот, какой желаешь, нужно было до ужина выучить.

Так воспитывался и брался нами опыт нрав­ственной ревности. При том, что были у каждого ка­кие-то заботы по быту - то дрова, то воду принести. И между бытом надо было взять как важную для себя задачу - выучить заданный текст до ужина и на вечерней трапезе его рассказать, поделиться с дру­гими. И учили. Результат был очень хороший.

Помню, когда люди на ужине вставали и дели­лись, а мы слушали уже не первый раз этот текст - он читался утром на службе - чувствовалось, как по- новому он звучит на трапезе. Слушаешь и думаешь: «Как же глубоко о добродетели сказано», и хочется дальше вникать в его содержание, самому учить его. Вслушиваться глубоким желанием и самому так жить. Забыв про еду, внимали словам святого Еф­рема Сирина, апостола или Господа. И батюшка гово­рил, что можно взять для себя изречение из Еванге­лия или такое изречение святых отцов, которое тебе поможет потом в жизни.

Я помню, как Василий Татьянин, сейчас он свя­щенник, взял одно такое изречение, которое ему впоследствии помогало. Он часто потом произносил его вслух: «Бог верен своим чадам, Он дает тебе все по силам». Василию это давало надежду. Было для него такой опорой в его жизни.

Все вечерние постовые трапезы были у нас осо­бым событием. Помолимся, сядем, стол накрыт, а ку­шать нельзя. Сначала все вместе пели стихиры Вели­кого поста. Каждый из студентов был запевалой од­ной из них. Он её знал наизусть, запевал, когда сам захочет.

Все остальные подхватывали. Чтобы все её вы­учили запевала пел её сам, потом два раза канонар- шил её, ещё раз пел сам и четвёртый раз мы пели за ним все вместе. Так за одну трапезу пели две-три стихиры. Потом без канонарха пели каких-нибудь два псалма. Так мы наизусть за время поста выучили первые восемь псалмов и ещё три-четыре выбо­рочно из всей псалтири.

А трапеза стояла перед нами и ждала. Дальше начиналось самое главное. Нужно было рассказать вслух выученный текст из наставлений Ефрема Си­рина. Тот, который утром читался на службе. И вре­мени для заучивания у тебя было каких-то два часа между обедом и вечерней службой.

Помню, к этому времени после многого пения стихир и псалмов уже что-то хотелось есть, а иногда хотелось поесть сильно и побольше. Но если ты не выучил текст в полном объеме, тогда из всего ужина ты мог взять только половину или четверть каждого из блюд, пропорционально тому, что выучил. Иногда кому-то доставалось две-три ложечки, иногда со­всем ничего. Но при этом тот, кто имел право на большую порцию, мог с тобой поделиться. Кто больше выучил - полностью весь текст - тот имел возможность в полном объеме покушать. Тогда у него на трапезе возникал выбор, поесть самому или поделиться с тем, кто не всё выучил.

И обычно делились. Возникало на трапезе ра­достное оживление, когда делились. Были такие, ко­торые делились не с одним, а давали свою порцию двум, трём, а кто-то вообще отдавал свою порцию, не кушал ничего. Попьёт чай с хлебом и всё. Конечно, с одной стороны, хотелось покушать, но в памяти удерживались стихиры, псалмы и тексты преподоб­ного Ефрема Сирина, которые подвигали к воздер­жанию. Больше жизни было в том, чтобы делиться, чем есть. Помню, какое радостное было оживление, когда делились.

Преодоления

На второй неделе Великого поста у нас был Евангельский семинар, а третья неделя - богослу­жебно-трудовая. Службы немного сокращались, чтобы можно было до обеда еще и физически тру­диться. А еще ко всему этому батюшка говорил: для того, чтобы из сердцевины своего духа обратиться к Богу, нужно изнурить свою плоть. Это я уже своими словами говорю, не батюшкиными. Нужны были ка­кие-то испытания, чтобы тело духом ободрить. Для этого кто-то брался окунаться в прорубь зимой, кто- то обливался из ведра. Мне было легче окунаться, чем обливаться. Был ещё обычай купаться в снегу. Выходили в лес. Братья - в одну сторону, сестры - в другую. Это вечером, в темноте, перед ужином. Раз­девались и прыгали в снег. Покувыркаешься, вста­нешь, отряхнёшься. Не вытираясь, одевались. Тело горит, тепло в сухой одежде. Бодрость в теле и яс­ность в голове.

Откуда появились эти обычаи? Я помню, на дет­ском поселении было такое испытание: дети прыгали с бревна в воду, и за это они получали награду - капельку мужества. Бусинку, которую ве­шали ему на шею. Кто-то с бревна прыгал, кто-то другое испытание брал. Большая часть детей пры­гали с бревна в речку. Были дети, которые не умели плавать. Тогда воспитатели, когда дети прыгали в воду, внизу встречали их. Я был одним из них. Дети доверяли своим воспитателям. Этому они учились, чтобы иметь доверие, мужество и уметь преодоле­вать свой страх. А действительно высоко было.

Помню, когда сам залез, до конца бревна не смог дойти. Дошёл до середины бревна. А ребята кричат: «Виктор Сергеевич, с конца бревна прыгайте!» Я го­ворю: «Сейчас, подождите». Стою и думаю: «А вдруг достану дно ногами...». В голове столько вспомни­лось случаев, когда где-то ныряли и сломали позво­ночник. «Так, не буду рисковать, глупо сейчас риско­вать». Таки прыгнул с середины бревна. И маль­чишки меня спрашивают: «Вы не смогли, да?» Я го­ворю: «В следующий раз смогу». И в следующий раз действительно прыгнул, и потом еще не раз прыгал. Надо было преодолеть этот первый страх, первую боязнь. В жизни и сейчас мне это помогает. Это опыт преодоления внутренних трудностей. Вспоминаю, как первый страх преодолел, обращаюсь к этому опыту, и преодолеваю следующий.

Мне рассказывали про отца Наума. Господь дал мне возможность встречаться с ним, архимандритом Наумом. Когда он приезжал в Крым, в Севастополь, была неимоверная жара. Он одевал прорезиненную плащ-палатку, как у моряков, надевал на себя вяза­ную теплую шапочку, и сидел под этой жарой, изну­ряя себя потом. Так он изнурял свою плоть. Люди, свидетели этого, спрашивали: «Зачем батюшка так делает?» Сначала не понимали. Мы обычно, когда жарко, свою плоть в холодочек, или на ветерочек вы­носим. А тут батюшка в таком преклонном возрасте так поступал со своим телом.

Только сегодня понимаешь, что без скорбей, без тесноты, без таких обстоятельств жизненно труд­ных, без них, видимо, нет возможности человеку ис- трезвиться от плотяности. Так и будем лежать в те­лесной нежности, в условиях, где плоть будет отды­хать, пребывая в лени. Из такого состояния нежно­сти невозможно правдиво и честно обратиться к Богу. Необходима теснота, необходимо что-то экс­тремальное, которое заставляет тебя собраться, от­кинув любое надеяние на себя, откинув душевные слабости, обратиться к Богу. Такой же опыт мы обре­тали Великим постом.

Труды Великого поста

- Получалось ли удержать плоды поста?

- Не думал об этом, не помню... Каждый год ради такого сугубого поста мы на три недели уез­жали из училища, в основном в какие-нибудь мало устроенные условия жизни, а потом возвращались. Сразу по возвращении на четвёртой неделе поста был иконописный семинар. Каждый из нас писал икону. А потом опять начиналась учёба, обычные будни, богослужения по субботним и воскресным дням. Богослужений так часто, как в первые три не­дели уже не было. Оставалась только молитва Еф­рема Сирина во время утреннего и вечернего пра­вила и трапеза.

 

• То есть, основной труд шел первые три не­дели?
• Да. Первые три недели. Они были особые, как удар такой. Но вот, удержать себя в этом.Мы ещё молоды были. Конечно, кто-то брал на себя разные постовые труды. Кто-то просил: «Батюшка, хочу весь пост молчать», кто-то откликаться на просьбы о по­мощи, кто-то говорил: «Хочу, поклоны класть». Обычно была такая практика, когда подходили к ба­тюшке и спрашивали: «Батюшка, благословите, над чем мне трудиться». И батюшка давал - кому что по­лезнее. Студенты, очень многие, конечно, хотели этого и трудились над собой. У кого-то получалось, кто-то брал лишь на короткое время. И получалось, а потом не получалось, заново начинал человек...
• А вы на какой-то сугубый труд благословля­лись?
• В основном батюшка мне давал какие-нибудь поклоны. Но у меня они накапливались.

С этой тягостью я ходил потом очень долго. А долг надо отдавать. Приходил к батюшке и говорил: «Батюшка, справляться с собой не могу». Иногда ба­тюшка вместе со мной искал причину, иногда просто сокращал или отменял. Что-то было и по молитвен­ному правилу, например, кафизмы читать. Этот опыт мне и сегодня помогает. В том, чтобы восстано­вить свою ревность, подтянуть себя в чем-то, потру­диться над собой, особенно воздерживаться от того, что мне мешает быть ближе к Богу, быть с Богом, быть со своими близкими. И, наоборот, встать в себе во что-то правильное, евангельское, доброе. Встать и удержаться. Хотя и задетое самолюбие или самоугодие хочет опрокинуть тебя. Но надо устоять. Этот опыт очень нужен, даже необходим.

• В эти три недели поста слышалась ли как-то иначе община, или это был в основном только лич­ный труд?
• Община? Да, слышалась. Три недели мы жили в очень тесных обстоятельствах. Одно дело, когда мы в учебе, расходимся по классам, потом встреча­емся только на трапезе, потом послушания у каж­дого свое. Студенты ещё как-то в одной комнате по семейкам тесно жили, а у меня была своя семья - жена, ребёнок, потом двое детей. И хотя я был при­креплен к студенческой семейке, но всё же был больше у себя в комнате с семьёй. А на постовых вы­ездах мы жили кучно все вместе: вместе молились, вместе трудились, вместе за трапезой сидели. И так все три недели, каждый день. В очень тесном сопри­косновении друг с другом. Понятно, братья - с бра­тьями, сёстры - с сёстрами. На трапезах и службах только вместе.

Чувствовалась полнота, общность. Больше напоминало монастырский уклад, потому что в мо­настыре так живут всегда. И это очень хорошо. Помню, всегда пели: «Се, что добро или что красно, но ежежити братии вкупе...» (Пс. 132).

При этом на вечерних трапезах всегда пели. Пели разные псалмы, стихиры. Пели много. И теперь, когда начинается Великий Пост, я на Камчатке у себя на приходе всегда всю первую неделю и пою, и служу. При этом, есть у меня люди, или нет людей в храме, мы служим. Потому, что мне хочется быть в таком богослужебном строе, какой получил в учи­лище. И, конечно, хотелось бы и дальше продолжать так. Да и трапезу свою вести, как бывали празднич­ные трапезы в училище. На приходе всё труднее, по­тому что суета, непросто все даётся. Ещё и епархи­альные послушания есть. Непросто всё.

Об имени

• Сейчас после многих лет вы приехали в гости, встретились с новой общиной Отрады. Какие у вас впечатления? Есть ли оскудение?
• Конечно, со стороны взгляда студенческой па­мяти может чего-то не хватать. Когда человек, при­езжая в родное место, возвращается в ту память, как было, невольно сравнивает. В первую очередь не хватает тех студентов, с которыми жил. Может быть, той атмосферы. Каких-то событий. Но сказать оску­дение это или нет - так не скажешь. Надо, наверное, здесь пожить хорошо, войти вглубь жизни, побыть, сделать какой-то анализ, и только потом сказать. Я сейчас больше такой, как любопытный.
• Гость?
• Да, гость. Смотрю, наблюдаю, что-то для себя беру, какие-то моменты меня трогают. Где-то возни­кают вопросы. Например, столкнулся с именоло- гией. В своё время я изучал эту тему. Даже, помню, батюшке об этом говорил, когда еще был здесь. Имя - это очень значимо. Я всегда был убежден в этом.

Когда по окончании училища уехал, я много чи­тал разных авторов, богословов прошлых времён и современников. Например, в конце IX, начале XX века была большая волна обсуждений по именоло- гии в связи с имяславием. Читая святых отцов, для себя я четко понял, что главное - это быть христиа­нином, по существу, уподобиться характеру Хри­стову и поэтому носить имя Христово на себе. Ведь и сам батюшка Анатолий об этом говорит, что наша за­дача уподобиться Христу. Господь об этом ведь гово­рит: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф. 11, 29), «чтобы любящий Бога, любил и брата своего» (1 Ин. 4, 21) и «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5, 48). И много­много, где Евангелие об этом говорит.

Так и святой преподобный авва Дорофей гово­рит о добродетельной жизни. Её нужно устраивать прежде всего, то есть свою жизнь. Имя святого, кото­рое мы носим, подвигает нас обращаться к своему святому как к небесному покровителю, стараясь трудиться так, как этот святой, чтобы соответство­вать имени христианина. Имя в переводе может зна­чить «защитник», «милостивый». Но влияет ли это имя на самого человека? Нет, имя не влияет, никак не влияет. Я сам независимо от имени так живу и так поступаю, какой я по характеру. Если я горделивый, то и хожу по гордости, а не по имени. Моё имя на меня не влияет. То есть, не человек для субботы, а суббота для человека. Есть ли особая сила имени? Не знаю. В связи с этим, конечно, внутри возникают во­просы, разобраться бы в этом.

• Не случайно же Петр - «камень». Это тоже связь с именем?
• Конечно, Господь четко это говорит, я раз­мышлял об этом. «Ты - Петр. На сим камне созДам Церковь Мою» (Мф. 16, 18). Да. Он обратился к четкой его сердцевине, его вере. Крепкая вера как камень, на такой вере «созижду Я Церковь мою». Так Господь определил его и назвал Петром. Люди, когда прини­мают монашество, меняют имя в знак того, что отре­каются от мира сего, у них другая жизнь начинается со Христом. В знак этого при постриге их нарекают новым именем. Именем святого. Тогда человек хочет жить, уподобляясь добродетелям святого. Не имени его, а уподобляясь самому святому.
• А если мы другие слова Евангелия вспомним, об имени Христа, где говорится о силе имени.

«Именем Моим будут изгонять бесов», «сотворив­ший чудо именем моим» (Мк. 16, 17; 9, 39), «прощение грехов именем Его» (Деян. 10, 43), «убоятся имени Господа на западе» (Ис. 59, 19), «возревную по святом имени Моём» (Иез. 39, 25). «Боящимся имени Твоего» (Откр. 11, 18). Значит, имя Христа особое?

• Да, наверное. Но мне об этом надо ещё думать.

Семья и возраст семьи

• Что ещё для вас важно в связи с гостеванием в общине?
• Очень важно для меня сейчас семейное воз­растание, в каком возрасте сейчас моя семья? Семей­ный возраст - это очень важно.
• Если оно так, тогда это начало большого раз­говора. Действительно, если бы вы не уезжали, а остались здесь на семейном поселении и побыли до конца, и тогда это бы все выстроилось. Сами знаете, как у батюшки все выстраивается в итоге. Когда я ра­ботала над книгой «Многая лета», я вышла на одну вашу прихожанку и спросила её, не хочет ли она написать в книгу. «Я, - ответила она, - батюшку не знаю, но у нас на приходе есть семья отца Виктора с матушкой и с детьми, которые для нас пример. Образ семьи он вынес из общины, и это для нас сильный образ». Что вы для своей семьи вынесли из общины? Что самое главное?
• Мы взяли то, что ещё здесь стало нашим, мы это приняли, мы убеждены, что так нужно, так пра­вильно, так надо жить. Поэтому и стараемся донести друг другу по жизни. Каждый, как это у него получа­ется. Конечно, не все так просто. Самое главное для нас - прийти в семье в степень святости. Это нужно, это необходимо. Это вектор спасения. К нему мы идем, и хотим, и желаем, и какие-то действия пыта­емся делать сначала нравственные объединитель­ные, друг другу помогающие. А потом и духовные, чтобы быть в Духе едино. Но не всегда получается, не всегда это так просто, не всегда удается.

В то же время мы беседуем с прихожанами, мы как-то стараемся семьей участвовать в приходе, в жизни прихода. Они видят, что мы вместе что-то пы­таемся делать, видят нас всегда вместе. И, конечно, спрашивают, мы им рассказываем. Люди, из того, что слышат от нас, и из своих наблюдений делают какие- то выводы, видят, как мы стараемся быть в единстве.

• Это тоже отсюда?
• Это отсюда. Когда-то мы прежде жили среди родителей, своих кровных сестёр. Они и сейчас жи­вут, кто где. Внешне церковная, но вглубь церковная жизнь у них не идёт. Они не знают, как жить о Христе Господе, чтобы вместе идти по пути за Господом. Этого у них нет. И в православных семьях это тоже не часто встретишь. Люди церковные, но, чтобы устраивать свою церковную жизнь навстречу спасе­нию, держаться благодатной жизни в быту - этого нет. Но ведь идти за Господом - это к Царствию Бо­жию идти. И готовить себя к Царствию Небесному. Царство Божие - внутри нас. Это не есть земная жизнь с её земными потребностями. Хотя мы и жи­вём в земной жизни, и есть земные потребности. Но в себе мы носим Царство Божие. И живём на земле, но ради Него, которое внутри нас.

В нашей семье укрепилась ещё одна традиция — это гостеприимство. Я вижу, что сегодня прийти к кому-то в гости, или чтобы тебя кто-то позвал в гости - это уже становится редкостью. В основном встречаются где-то на нейтральной стороне. Встре­титься, пообщаться. А чтобы собраться семьями, по­звать друг друга в гости, тем более прославить Гос­пода. Я помню, первое время в Отраде наш дом все­гда полностью заполнялся общиной.

Кого ни спросишь: «А где тот или тот?» «А у Му­зыкантов». На Камчатке это мы тоже поначалу пыта­лись держать. Но сейчас уже не так. Жизнь показала, что если нет духовно единой общины, то открывать свой дом, особенно священника, всему приходу не­правильно. Поэтому мы стали в последнее время бо­лее сдержанными. Скромными. Потому что можно стать не только образцом, но и соблазном. Никто этого не хочет. А что касается возраста семьи: побывав сейчас здесь, я понял, что это большая тема. И похоже, без неё семью должным образом не по­строить. Но о ней в другой раз. Спаси вас, Господи!

                             

Постриг

монахиня Мария

Тогда для всех нас жизнь в училище была одним порывом, одним взлетом, особенно, когда училище переехало в Отраду. Я не помню, тогда ноги мои ка­сались земли или нет. Я жила на одном дыхании. По­рой не спали по ночам, я почти не знала, что такое сон. Вот прикорну и бегу дальше, Господь давал силы. Занятия, зачеты, педсоветы, Августовский педсовет, доклады студентов. Господь давал жизнь и радость. Откуда только что бралось? Наверное, это благодать, которой нас щедро подкреплял Господь. Потому что мы служили людям, тем, кто к нам при­езжал.

Помимо очного отделения было еще и заочное. На детское поселение детей привозили, а взрослые приезжали на семейное и на заочную сессию... Со всей России. Удивительное было время. Каждый год мы ездили в Дивеево, по дороге заезжали ко всем святыням в Муром, Задонск, Воронеж, в Санаксары. В поездке мы всегда молились. Батюшка много расска­зывал о святынях, было удивительно. В одной из таких поездок в Санаксарах я, такая наивная, говорю старцу Иерониму: «Мне можно в монахини, в мо­нахини мне можно?» А сама я, правда, была вся го­това, но боялась, что недостойна, куда я лезу, и по- детски говорю ему: «Можно, можно, можно?» И он благословил. А потом - я тоже этого не ожидала - наш отец Анатолий благословил меня на подрясник. Молитву прочитали, Марина Русина мне сшила пер­вый подрясник.

Я тогда еще не понимала, что это такое. Потом до меня дошло. Если намерение произошло в сердце, Господь обязательно приведет туда, куда сердце устремлено. И неожиданно все произошло - Господь привел меня через Почаев к постригу. В Почаеве по­лучила постриг. А приготовил Господь здесь через послушание. Батюшка все время мне говорил: «Ба­рышня, барышня, тебе бы в деревню, барышня, ба­рышня, езжай в деревню». Вот, думаю: «Какая ба­рышня? Не барышня - обыкновенная». А он мне все время - «барышня». После всех этих событий я забо­лела очень сильно. Но при этом не оставляла служе­ние.

Без Отрады в деревне церковно не выжить

В это время Михаил Павлович и Ирина Ива­новна уехали под Пензу к отцу Сергию устраивать свою жизнь в деревне. А Отец Сергий, отец Андрей, отец Иоанн приезжали в Отраду как заочники, часто были и на Августовском педсовете. Наши студенты проводили у них под Пензой учение «Горлица», по­могали им как сопровождающие. И однажды пригла­сили меня. Там мне захотелось увидеть, где живут Михаил Павлович и Ирина Ивановна. Побывала у них в гостях, а потом Михаил Павлович подводит меня к маленькому домику, полуразрушенному, и говорит: «Берешь?» Я: «Что берешь?» - «Домик берешь?» Не поняла. «Домик берешь?» - «Беру». А что беру, у меня ни копейки нет. Зачем беру и почему? И я в ответ: «Беру, беру».

Вот так получилось. Промыслом Своим вывел меня Господь из Отрады. А до этого как-то сказала, что я из Отрады никуда не уеду, вот никуда и ни за что. А вот батюшка благословил, и я поехала. В это время несколько девочек окончили училище и по­ехали со мной. Как помощницы мне в переезде. В итоге домик отремонтировали. Потом девочки разъехались каждая по своему служению и своим ме­стам. Я осталась одна.

Много пришлось претерпеть. Если бы не было до этого Отрады, здесь, где я сейчас живу, просто не выжить. Батюшка говорил: «Тебя бы в деревню». И Господь меня в деревню и привел, в самую послед­нюю глушь, где и дорог нормальных нет. Жителей - раз-два и обчелся, несколько домиков живых оста­лось. Поэтому хочу сказать - не пройдя Отраду, ее церковный уклад, и те испытания, через которые вел батюшка, эту жизнь в глубинке, я бы не смогла выдержать. Это просто невозможно. Батюшка меня долго вел, чтобы я была готова к такой жизни.

Вот и Михаил Павлович с Ириной Ивановной, семья, они уверены, что, если бы не Отрада, тоже не смогли бы в этой глуши выжить. Они и до сих пор живут Отрадой. Церковно-трудовой уклад в деревне в наше время нереально осваивать. То, о чем говорит Алексей Георгиевич, когда они, монастырский уклад, в четыре или пять часов встают, коров выго­няют, молитву держат, самим такой уклад без ба­тюшки долго не удержать. Так и здесь, вдали от От­рады, мы стали собираться только потому, что были священники и богослужения в соседней деревне. Мы прилепились к ним.

И очень вовремя. Сколько там живем, все во­семь лет мы втроем, все из Отрады, и составили цер­ковный клирос. Ездим в храм, исповедуемся, прича­щаемся, и держим там все богослужения. И ревность об этом никогда не угасает, ни у кого из нас. Вот - Михаил Павлович, Ирина Ивановна, и я. Мало того, как Борис говорит, патриархальность нужна. Она и есть у нас. Как среди нас, так и батюшка нас никогда не оставляет. Целый год о нас заботится: все лекции, семинары, все записи проповедей, которые проходят в Отраде - все пересылается нам. И, по мере возможности, мы слушаем, смотрим и занятия от­дельные проводим. Батюшка каждый год к нам при­езжает. Это такая радость для нас - его приезды. Это как продолжение Отрады, как маленький скит на большом отдалении.

Отрада для меня - это внутренний уклад. Если бы я внутренне не воспитывалась батюшкой, то вы­держать жизнь в глуши, удерживая церковную жизнь, просто невозможно.

Монашеский уклад

Коров я не держала, у меня монастырский уклад. Главное - это молитва. А вырастить овощи нужно, чтобы питаться чем-то, вот тебе и труды. Огромный камень как-то надо было выкопать. По­тому что в том месте, где копала под картошку, ло­пата вдруг уперлась в камень. Большой - тыкаю в него, а он все не заканчивается. Я уже плачу, а дру­гого места нет под картошку. Здесь надо вскопать. Что же мне делать? Уже молилась, молилась, ни шагу без молитвы. Телом чувствую - ничего не получится, ничего нельзя сделать. И мысль такая: «Ну, подкопай чуть-чуть, дойти до конца, веревочки протяни, об­вяжи этот камень». А камень, наверное, килограмм восемьдесят был, нереально его поднять и даже сдвинуть с места. И я так подкопала, веревочкой за­вязала, потянула, и вытащила этот камень, с Божьей помощью. И такая радость, что это не я, абсолютно не я, что Господь во всем, в маленьких мелочах помо­гает, потому что нереально для меня такое сделать...

Теперь меня спрашивают: «Что ты там дела­ешь? А тебе там не страшно? А тебе там не тяжело? А ты, вообще, зачем там?» Нет, я там не одна, и мне там не страшно. Когда прошлой осенью приехала на юбилей батюшки в Отраду, поняла, что уже прошло восемь лет, а я, как и не уезжала. Как было в Отраде, так все и осталось. И ваши лица, я всех вас помню. Как будто вчера только расстались и теперь опять сидим вместе. Этих восемь лет как будто нет, они ис­чезли. Как это объяснить? Расстояние, время - все исчезло. Как в Царстве Небесном - говорят, там нет времени, там все и Бог живут в настоящем. Бог - веч­ность и мы в вечности. Это на земле мы живем буду­щим, прошедшим, хотя надо бы жить только настоя­щим, здесь Господь. Вот такая радость и благодар­ность Богу.

Часто у меня болезни, заболеваю и все. Часто случаются какие-то события неожиданные. Вот и это - батюшка вдруг благословил, и я сюда приехала, правда, в дороге приболела. Когда благословил, ду­мала - как я поеду? Но все сложилось как по маслу. Я даже не ожидала. Это все по молитвам. Все вы мне родные, всем благодарна, и благодарна Богу, благо­дарна, что вы у меня есть, это при моих-то страстных всяких причудах, при моем непомерном

самодурстве. Но батюшка меня не оставляет, забо­тится, и учит элементарному - послушанию и благо­словению. Это удивительно. Таков Промысел Божий, он, Промысел, меня никогда не оставляет. Господь не оставляет. В этом моя жизнь, в этом я живу. Все мое счастье сейчас быть с Богом, и быть не оставлен­ной Богом. Спаси, Господи!

 

Резинка на носу

Марина Сергеевна Русина

Когда мы жили в общежитии со студентами на улице Голубева, я была сотрудником. И вот однажды я подошла к батюшке с какой-то проблемой (я уже не помню). И стала ему говорить, что кто-то что-то делает не так и нужно его вмешательство, чтобы по­править ситуацию. Вместо этого он дает мне канце­лярскую резинку, красную такую, тоненькую. И го­ворит: «Намотай себе на нос эту резинку, сядь в холле на видном месте и посиди там часок».

Как во мне все поднялось. Я пришла за помо­щью, а мне такое посрамление, такой позор. Как я сяду на виду у всех, да еще и с резинкой на носу? Надо мной будут смеяться, скажут, что я - дура. Вихрь мыслей и всяких чувств пронесся в моей голове, я не могла успокоиться. А батюшка улыбается мне, раз­ворачивается и уходит.

Я сразу посмотрела в себя, когда и чем я согре­шила, что получила такое наказание. Делать нечего, батюшка благословений на ветер не бросает. Стала я перед зеркалом примерять эту резинку на нос, а она слетает. Опустишь голову вниз - резинка слетает, а если держишь голову прямо, то она держится. Если улыбнешься - опять слетает. Я поняла - если только в одном положении сидишь, держишь спину и плечи прямо и гордо поднимаешь голову со строгим лицом - тогда резинка держится.

Пошла я в холл и села на видном месте с резин­кой на носу. Вышла одна сестра из комнаты и, увидев меня, тут же вернулась. Вижу: другая сестра вышла из соседней комнаты и с округленными от ужаса гла­зами прошла мимо. Наверное, она подумала, что Ма­рина Сергеевна сошла с ума и как бы чего не вышло.

Еще один брат, увидев меня, опустил глаза и сделал вид, что ничего не заметил. И еще вышла сестра из первой комнаты, которой уже сообщили «нечто»... Она сразу зажала рот рукой, чтоб не рас­смеяться, и быстро проскочила мимо. Тут опять вы­ходит тот же брат и прямо ко мне обращается: «Чем я могу помочь?» Я говорю: «Валера, у меня епити- мия». Он понимающе вздохнул, перекрестился и го­ворит: «Помоги вам, Господи».

И ко мне вдруг такая радость пришла! Теперь меня увидели такой, какая я есть - слабой, немощ­ной, да еще и пристыженной. А какой видит меня Господь? И я заплакала тогда от своего окаянства и одновременно от радости и умиления, что Господь меня любит даже такой - с резинкой на носу, и даже больше любит, чем без резинки.

Я сейчас пишу и плачу... Больше никто не выбе­гал посмотреть на мою наготу. Закончился мой час, всего пять человек было. Было воскресенье, кто-то уехал в гости, кто-то в город по делам или погулять. Я пошла к батюшке, принесла ему свою резинку и сказала, что я исполнила епитимию. Он меня молча благословил, и такая теплота и любовь струилась из его глаз... Это дорогого стоит.

Купание во «ИорДани»

Марина Сергеевна Русина

К празднику Крещения Господня у нас на пруду всегда отец дьякон с братьями готовили иордань для освящения воды. В виде креста выпиливали изо льда прорубь. Ставили лестницу деревянную и по­мост. Сразу после ночной службы шли купаться на иордань. Сначала шли батюшка и старшие братья, потом младшие братья и сестры по возрасту. Можно было купаться три дня после Крещения.

Батюшка учил, что окунаться надо три раза с го­ловой, читая молитву: «Во имя Отца, и Сына, и Свя- таго Духа. Аминь». Мы так и делали. Даже из города приезжали сестры общинники и бабушки. Я всегда удивлялась, как они все медленно делают, ведь хо­лодно же. Вылезут из воды, с рубашки вода течет, с платочка течет, а они стоят мокрые, переодеваются медленно. А бывает еще и ветер. Потом ждут друг друга и вместе идут пить чай к кому-нибудь. Даже смотреть на это - зуб на зуб не попадает. Я так не могла и потому бегала на иордань одна.

И вот однажды приключился со мной такой слу­чай. Было утро, я пришла, разделась и полезла в воду. Раз окунулась, другой. Я просто приседала, дер­жась за поручи, окунаясь с головой. А третий раз я решила ногами достать до дна. Держась за поручи, я нырнула в воду, а когда оттолкнулась от дна, сланцы у меня слетели. В тот год льда не было, и поплыли мои сланцы от берега на середину пруда. Я выскочила из воды и давай искать палку, чтобы при­гнать их к берегу. Но нашла ветку, она создавала волну, и они продолжали от меня удаляться. При­шлось лезть в воду и плыть за ними.

Я забыла, что холодно, и что плавать я почти не умею. Только когда я их достала и схватилась за по­ручи, мне ногу свело судорогой. Я, счастливая от ра­дости, вылезла на помост и давай одеваться. А руки и ноги не слушаются. Вдруг вижу - из-за бугра идет на меня стадо наших коров, они шли на свой водо­пой. А впереди бык и коровы торопятся, идут прямо на Иордань, я их боюсь. Не помню, как сунула ноги в валенки, накинула куртку и бежать. Успела прямо перед коровами пробежать. Откуда силы взялись?

А радость-то какая! Крещенская благодать! Я бегу, хохочу - рот не закрывается. Другой кто-ни­будь посмотрит со стороны и скажет - сумасшедшая. Так бывает, когда только ты одна и Господь, - вокруг ничего не замечаешь. Только благодарность Богу и батюшке. Он старается отрясти нас от самоугодия, чтобы мы научились преодолевать свои страхи и не­мощи, чтобы мы обретали опыт встречи с благода­тью. И как только наступает Великий пост - первая седмица - у нас начинаются аскетические условия. После вечерней службы опять купание в проруби или купание в снегу. Братья с одной стороны, сестры - с другой.

Бывает снег мягкий, глубокий, рыхлый, а бы­вает колючий. Выберешь место, разденешься. Надо ложиться на снег и повернуться вкруговую, а потом еще встать и обтереться снегом. Знаешь, что снег хо­лодный, а тело горячее, внутренне содрогаешься, как себя пересилить и упасть на этот снег... Но, когда искупаешься в снегу и разотрешься им, то чувству­ешь, что совсем не холодно. А все равно стараешься быстрее одеться, чтобы не замерзнуть.

А один раз я искупалась в снегу и думаю про себя: одеваться не буду пока не стану замерзать. И вот стою, ветер обдувает, а не холодно, приятно даже. Яркие низкие звезды на черном небе, как глаза ангелов, смотрят с высоты небесной на меня. А я стою одна - как пришла в мир нагая, ничего не при­неся, так и уйду из него, ничего не унеся.

Я - маленькая песчинка во всей Вселенной, ко­торую Господь хранит и соблюдает. И нас всех любит Господь, всех и каждого. Сердце раскрывается от пе­реполненной радости и любви, от благодарности Богу.

Спасибо, батюшка, за эти уроки, за эти аскети­ческие условия.

 

Поминальная трапеза о Лии Быковой

протоиерей Анатолий Гармаев

Скромность, никого не обиДит, отзывчи-

Мой рас­сказ о Лии мо­жет быть пол­ной неожидан­ностью для кого-то из нас. Когда в пропо­ведях я говорю о христианском внутреннем устроении, именно внутреннем, не звании христианина, а об устроении, тогда говорю, что это люди малозамет­ные для нас. Если что-то делают, то не столько от своих способностей и интеллектуальных знаний, ко­торых может быть и не очень много, но делают это от более глубокого своего естества, от человека внутреннего. Им свойственна скромная незамет­ность, но и вместе с тем чуткость на всякую нужду, отклик и участие.

Так в моих садовых делах, где есть прополка, посадка, всегда остается какая-то часть, где не успеваешь. Оглянешься внутренним взором, кого бы позвать, а никого не видать. И думаешь - ладно, сам сделаю. Но в этот момент появлялась Лия и гово­рила: «Батюшка, я пришла, что еще делать?» Часто именно когда надо было. Поэтому какая-то часть нашего цветочного сада выросла и расцвела, благо­даря ее участию.

Конечно, по болезни она имела свободный рас­порядок жизни в Отраде. И можно теперь думать, что свободному человеку, почему бы и не поделать вся­кую работу. Тем более, когда уже некому. Но ее уча­стие было не совсем так. В проповедях о христиан­ском характере я постоянно говорю о нравственном устроении, с чего, собственно, начинается христиан­ство. Если есть нравственное, тогда есть, во что бла­годати прийти и освятить в духовное.

Это нравственное, думаю, у всех уже на слуху. Первое - скромность, второе - никого не обидит, по внутреннему - это непритязательность. И третье - отзывчивость. В Лии были все три качества. Если до настоящего момента кто-то из нас воспринимал эти качества больше книжно и в виде различных книж­ных примеров, то теперь в Лии мы имеем живой об­раз всех трех. А в дополнение к ним, как уже отме­тили несколько человек, эта таинственная или зага­дочная улыбка, постоянно сопровождавшая ее в общении с людьми. Кто бы с ней ни говорил, чаще разговор заканчивался этой загадочной улыбкой.

На Западе есть известная на весь мир картина Рафаэля - Монна Лиза. Казалось, обычное лицо, но всех удивляет в ее портрете загадочная улыбка. Эта картина считается одним из шедевров мировой портретной классики. По поводу этой загадочной улыбки, каких только разных предположений не со­чинили искусствоведы в своих трудах, характеризуя эту картину.

ПроповеДь христианского нрава

Нечто подобное, но совершенно иной при­роды, открывает нам Лия. Действительно, кто-то сказал - когда ей говорили о трудностях, она в ответ загадочно улыбалась. Ничего не отвечала, шла и де­лала, и тоже тихо, скромно. Улыбалась и ничего не отвечала. Разве расскажешь о той внутренней тайне, которую она знала и, опираясь на которую, могла спокойно идти и делать.

Отчасти эту тайну открывала ее улыбка. А так, как улыбка была постоянно с нею, это означает, что она постоянно была с этой тайной. Тайной упования на Бога. Она была скромная, никого не обидит, непритязательная и отзывчивая. Все три нравствен­ные качества у Лии всегда освещались этой улыбкой, за которой скрывается всегда живое упова­ние на Бога.

В моем общении с ней было, пожалуй, только два случая, когда она теряла это. Оба раза она лежала в больнице, и в присланном мне сообщении я услы­шал, что она потерялась. Пишу ей ответ. Разговари­вать ей было трудно, не хватало дыхания, а через смс-сообщения было легче общаться. Да и получа­лось лаконично, найдя нужные слова, поддержать ее. Вот она пишет: «Батюшка, я, я все». Пишу ей ответ и сразу следом от нее другое смс: «Я восстанови­лась».

Конечно, имея Лию как живой пример, тем бо­лее очевидный, после многих рассказов о ней, слыша постоянные мои призывы к нравственному устрое­нию, нам как-то вдруг начать делаться таким чело­веком не получится. Для этого что-то за душой уже должно быть. Если бы эти нравственные качества были уже в нас, они бы проявлялись. Но смотрите, сколько нас, а ни у кого таких качеств нет. Откуда им тогда взяться? Может быть, и Господь зря промыш­лял о нас, Лию столько времени присылал в Отраду и через нее совершал проповедь Своего правосла­вия, проповедь христианского нрава и характера.

А теперь, после ее смерти, после поминальной трапезы о ней, кто-то из нас, тронутый может быть до слез, увидит, что слова, призывающие к трем нравственным качествам, слушал до сего дня больше теорию или же очень сторонне, удаленно от себя. Спроси любого - каждый назовет все три каче­ства. Но во время трапезы, когда рассказывали о Лии, произошла ли умиленная встреча этих качеств, знаемых тобою теоретически, с реальным живым че­ловеком, которая очень незаметно, очень тихо про­шла среди нас.

В Отраде, может быть, мне больше, чем дру­гим, довелось быть рядом с нею. Или ей рядом со мной на грядках, на клумбах. Это целая весна, лето, потом еще другая весна. Может быть, раньше, когда я говорил о трех качествах, мне надо было прямо указывать на Лию. А теперь вы смотрите на меня глазами, в которых ничто не оживает навстречу моим словам.

Но посмотрите на Лию, вы увидите в ней все, о чем я сейчас говорю. Мы много услышали сегодня о ней на трапезе. И как удивительное подтверждение - видеокадры, где она вся та же самая со всеми тремя качествами: скромности, таинственной улыбчиво­сти, не многословия. Вот уж кого не надо было оста­навливать, чтобы она не объяснялась - это Лию. Кому не надо было напоминать, чтобы не пререка­лась. Ей не свойственно было это.

Неземная красота

Еще что меня поражает сначала в Веронике, а потом в Лии - эта неземная красота, в которой они лежат во гробе. Прежде меня поразила Виринея (мирское имя ее Вероника), поразила своим видом, когда только умерла и лежала на кровати. Из тех, кто видел ее за год до смерти, никто бы не сказал, что в ней явится такая красота. Теперь и Лия, вполне узна­ваемая, но в своей красоте неожиданная для нас сей­час в гробу. У нас есть кадры видео, только что про­смотренные нами. И есть кадры, когда она лежит в гробу. Если вы присмотритесь и будете внима­тельны внутренним благоговением, вы увидите, что в гробу она имеет еще что-то, что ее отличает сейчас от той, которая была в жизни. И это что-то дает ей особую красоту. Это и для меня загадка.

Сколько людей я проводил в мир иной, сопро­вождал последние месяцы, полгода, год их земной жизни. Но такой разительной разницы между тем, как человек был живой, и тем, каким он оказался, бу­дучи в гробу - я нигде не видел. А в двух сестрах я с этим встретился, причем с такой явью и такой неожиданной очевидностью встретился с разницей между тем, что было, и тем, что стало. Мне думается, что это тоже некоторый знак, которым Господь от­мечает Своих.

Той и другой пришлось немало пострадать, и в этих страданиях поразительно, как Вероника меня­лась на глазах. Сначала такая бесшабашная, сколько я ни пытался ее руководить в ее жизненных путях, она была не руководимой. «Ну да, да», - и побежала, а все сделает наоборот, или как-то мимо, или рядом и около.

Но пришло время, когда человек оказывается лицом к лицу с Господом. Большинство людей не слышат, не замечают того порога, когда жизненный путь их приводит к рубежу, где остаются только он и Бог. Человек все равно цепляется за окружающих и говорит: «Я и вот люди, близкие, дети». Но и Вири- нея, и Лия этот порог слышали. Они подошли к нему внутренне. В одной из наших бесед и благословений они услышали благословение Господне, что с этого времени Господь и они, один на один. С этого вре­мени и начинается эта тайна, которая потом так неожиданно открывается и обнаруживается в гробу. Тайна близости с Богом и тайна укрепленности со стороны Бога всего внутреннего в человеке.

У порога тайны

Не сразу каждая из них пришла к этому порогу. Виринея сильно сначала сопротивлялась. Она еще бегала по врачам и не очень верила, что болезнь се­рьезная. «Понимаешь, когда человек не хочет идти за Господом, тогда Господь дает болезни». - «Идти?

Куда идти?» - спрашивала она. «В Рай. Куда же еще». - «Хотите, чтобы я умерла?» - «Где тебе умирать, ты еще вся несобранная. Неумытая даже». - «Почему, каждый день умываюсь». - «Зато душа не умытая. Ты даже не знаешь, как умываться. Умываться - это ка­яться».

С какого-то дня она задумалась, и задумалась всерьез. С этого времени начался ее путь к Раю. Нужно было сначала согласиться, что есть жизнь для Бога, а не для Бога и не по Богу живет. Согласие ей непросто далось. Но, когда согласилась, притихла. Начался второй период - встреча с болезнью. Препо­добный Паисий Святогорец говорит, что болезни Бог дает, если человек не хочет трудиться над доб­родетелями. Добродетели - это не просто добрые дела и быть добрым. Но нужно соединять свое добро с благодатью Божией. «Ну, да, - сказала Виринея, - какие у меня добродетели, я и доброй-то не была. Буду болеть, если так надо. Как еще искупишь свои грехи». Потом она училась терпеть болезнь. Терпеть упованием на Бога.

Вспоминаю моменты, когда Виринея очень страдала от болей, все-таки рак, раковые боли. Но подойдешь к ней: «Виринея, больно?» - «Да, ба­тюшка». - «Терпеть можешь?» - «Да, могу». - «Терпи, Христа ради». «Да», - скажет она, и улыбнется. То есть у нее боль невозможная, от которой перекаши­вает лицо. А тут она говорит: «Да, батюшка», - улыбается, и я вижу, что ей стало легче. То есть боль может быть все та же, но она как-то от нее отстрани­лась этим участием Божьим и ее согласием на это участие Божие. С этого времени начинается тайна тех внутренних обретений души, в которых душа ре­ально воспитывается Божественным появлением, прикосновением, Божественным научением.

Она терпела, пока упование укрепляло ее. Сна­чала полчаса. Терпит, дальше не может. Стучит в стенку или звонит Александре, своей старшей сестре. Та приходит, делает обезболивающий укол. Можно отдохнуть. Потом она научилась терпеть це­лый час, потом два часа, потом четыре часа.

Удивительно это благородство наблюдать, удивительно, что к этому способно в наше время ка­кое-то количество людей. Среди нас это очевидно было у Виринеи и особенно у Лии. Приближение к смерти облагораживало их внешний облик. И когда, наконец, душа оставила тело, тело оказалось не оставленным Богом - вот ведь что. Душа оставила, а тело Богом не оставлено. Теперь эту неоставлен- ность мы можем видеть на фотографиях.

Упокой, Господи, душу усопшей рабы Твоей Лии.

***

Слово на поминальной трапезе о Лии
на 40-й день

протоиерей Анатолий Гармаев

Есть три рода людей в Церкви:

• Первые из них служат Церкви своими дарова­ниями во внешнем служении, привлекая людей извне внутрь Церкви.
• Вторые своими дарованиями служат внутри Церкви, своим служением помогают возрастать при­ходу в общину, обретать внутренний труд над собой и общинноустроение, сами трудятся над своим внут­ренним человеком, опытом своим делятся и помо­гают рядом идущим. Через то находят соревнителей.
• А есть третий род людей, которые живут в уго­ждении Богу. Лия из этих третьих... Она ни в первом служении, ни даже во втором не была. Но вся приуго­товленная жизнью в своем кротком характере раз­личными бедственными обстоятельствами про­несла себя через жизнь, как тот человек, о котором подробности мы можем узнать лишь после ее смерти. Так было и в истории Церкви. Было много таких, о ком мы узнали уже после прославления их во святых. А так, они в своей скромной жизни рядом с нами остаются неприметными.

Это, видимо, тот разряд людей, про которых даже пророк Илия ничего не мог сказать, он их не увидел. А Господь их видел и сказал Илии: «Я соблюл Себе семь тысяч нароДу верного» (Рим. 11, 2).

Видим, что и сейчас есть такие же люди, соблю­даемые Господом, как Его особенно прикровенный народ. Особенно любимый Богом и приуготавли- вемый к сугубым обителям райским, к Царству Бо­жьему на небе.

Они изначально по характеру своему обладают этими дивными тремя свойствами:

• они скромные, застенчивые,
• они такие, что никого не обидят,
• они отзывчивые.

В этой отзывчивости порою так бывает, что лучше их никто и не сделает. В их отзывчивости можно положиться на них, уже более не проверяя дела, на которые они отозвались. Или же, не отсле­живая, до конца ли дойдет человек. Дойдет... До конца. И сделает все, как надо, и принесет послуша­ние...

Господь все три рода людей собирает здесь, в общине. В том наша вера: «благодать Святаго Духа нас собра...»^[4] Собирает воедино все три рода хри­стиан: у одних служения внешние, у других служе­ния внутренние, а у третьих - само угождение Богу.

И какая для нас радость, что Своим попечением Господь приводит сюда, в общину, таких людей, как Лия. Пожалуй, это единственный случай такого при­мера и такой глубины и сокровенности человека, ко­торый за все наши 26 лет был и жил в общине. Не­много жил, но этого немного теперь достаточно для того, чтобы мы (в том числе и все, кто не заметил ее, и не понял) теперь и заметили, и услышали, и начали понимать.

Проникаясь этим образом, начали, возможно, и сами уподобляться тому же... Открывают и в себе та­кие возможности нравственно удивительного чело­века, которого Господь любит больше всех.

Таким был и Иоанн Богослов. В этой глубине его сокровенного молчаливого духа вызревала та­кая полнота Божественного присутствия, и такая полнота знаний Бога, что мы сегодня имеем Еванге­лие, Откровения и послания святого апостола Иоанна.

А со стороны Лии - сейчас все мы наставляемы в молитве. Во всяком случае, в тайне соединения труда и молитвы, образ которого она нам открывает. Не забывайте и молитесь о ней в последующие дни своей жизни, всегда. И она будет за всех нас мо­литься, и будет, я думаю, тоже нашей помощницей.

Упокой, Господи, душу усопшей рабы Твоей Лии...

Богомазов (Фомин) Иустин Артемович

пишет правнучка Костенко ЛюДмила Петровна

Дата рождения моего прадедушки по папиной линии, Богомазова Иустина Артемовича, не из­вестна. Его фамилия по рождению - Фомин. При­мерно в 1904 году он вступил в брак со Стояновой Екатериной Васильевной.

 

Молодые сняли квартиру у иконописцев-бого­мазов и им дали прозвище - Богомазовы. Так как люди не звали их Фомиными, а звали Богомазовыми, они решили сменить свою фамилию. И я, будучи их правнучкой, очень скорблю об этом их решении. Фа­милия несёт информацию рода, а фамилия Богомазовы взята по роду деятельности совсем чу­жих людей.

В дальнейшем прадедушка со своей женой по­строили свой дом, кузницу, мельницу, у них было своё хозяйство: корова, бык... У них была земля. Пра­дедушка был хорошим крестьянином, крепким, дея­тельным.

У них родилось 5 детей.

По наводке родственницы Фёклы прадедушку раскулачили примерно в 1930 году. У него отобрали корову, быка, кузницу, мельницу. Прадедушку со­слали в Сибирь, как кулака, а прабабушку Екатерину с двумя малолетними детьми, Евдокией и Иваном, выгнали из своего дома на улицу поздней осенью. Она пошла батрачить по людям. Уберегла, сохранила детей от голода, и сама не сломалась.

У неё был очень сильный характер. Она была бесстрашным человеком. Ради своего сына Василия во время войны (В.О.В.), когда его списали из-за бо­лезни ног (ноги опухли, он не мог двигаться), она по­ехала в Сталинград за Василием в 1943 или в 1944 году. Привезла его на носилках домой в хутор Кали­новский Турумовского района, где они все вместе жили. Она его выходила, поставила на ноги. Василий прожил 89 лет.

А когда её другой сын Григорий заболел тубер­кулёзом, она так старалась вылечить его! Праба­бушка Екатерина лишала себя куска хлеба, чтобы выкормить собаку, так как в то время туберкулёз ле­чился собачьим жиром. Но, к сожалению, этот жир не помог Григорию. Он умер в 1953 году.

Из Сибири прадедушка вернулся к семье в Тару- мовку, а затем в хутор Калиновский, где жила их старшая дочь Мария со своей семьёй. Там они по­строили дом на той же улице, где жила их дочь.

Прадедушка работал сторожем, сторожил ам­бары. Весной 1943 года он заболел двухсторонним сторонним воспалением лёгких. Поздней весной или в начале лета умер.

Прадедушка Иустин был по характеру очень добрым и приветливым, очень любил свою жену, де­тей, внуков. Жену свою называл Катенька, Катюша, а внучку Тосю - «куколка, кучерявка (из-за ее куче­рявых волос), цветочек, золотце». Расчешет её, бант завяжет. Его жена Екатерина была маленького роста и прадедушке люди задавали вопросы: зачем он же­нился на такой маленькой? А он, немного подумав, отвечал им с достоинством: «Мал золотник, да до­рог».

Прадедушка Иустин прожил очень трудную жизнь и прожил её достойно. Не зря же его помнили и дети (они уже умерли), помнят внуки - их осталось четверо.

Мы, его правнучки, очень-очень любим своего прадедушку Иустина, рассказываем о нем своим де­тям и внукам с любовью и восхищением, храним па­мять о нём, храним его единственную фотографию, где он со своей женой и детьми, Иваном и Григорием. Фотографировались примерно в 1929 году - почти 90 лет назад.

Удивительно то, что прадедушка Иустин и пра­бабушка Екатерина дали согласие на брак своего сына Григория с Пелагеей Алёхиной. Ведь её тётя Фёкла не только храм разрушила вместе с другими «активистами» в Тарумовке, но и семья прадедушки так сильно пострадала от неё - раскулачивание, ссылка в Сибирь. Какую надо иметь любовь к людям, чтобы это простить.

Все дети прадедушки Иустина были очень та­лантливы. Кто-то играл на гармони, а кто-то на ба­лалайке. Так у них получился семейный ансамбль. Когда они вместе собирались, они играли и пели. Дружная была семья, ладная. Друг другу помогали в трудную минуту.

Его внук Пётр (мой папа) выучился играть на гармошке. И по телосложению, и по характеру он очень похож на прадедушку Иустина - такой же доб­рый и такой же приветливый.

В Библии написано: «Венец стариков - сыновья сыновей, и слава Детей - роДители их» (Притч. 17, 6).

Как это хорошо прослеживается между праде­душкой Иустином и его внуком, моим папой Петром.

Хочется им пожелать вечной памяти и Царствия Небесного.

                                    

Богомазов Пётр Григорьевич

пишет Дочь

Костенко ЛюДмила Петровна

Папа              родился

7.06.1933 года в хуторе Калиновский Кизляр­ского района Дагестан­ской АССР.

Примерно в конце 1942 года он со своей ма­мой, Богомазовой Пела­геей Сергеевной, пере­ехал жить в село Мосто­вое Междуреченского района Грозненской области.

С 1952 по 1954 год папа служил в рядах Совет­ской Армии. По возвращении нужно было переез­жать из одного места в другое.

Из Сибири, начали возвращаться чеченцы, и надо было освобождать их дома. Чеченцы были со­сланы Сталиным в Сибирь в начале войны. В это время в колхозах работать было некому. Дома чечен­цев можно было занимать только при условии, что этот человек будет работать в колхозе. Поэтому люди, со всей страны ехали в Чеченскую республику работать в колхозах, так как там предоставлялось жильё.

В 1993 году в Чеченской республике начиналась война.

28.04.1993 г. папа продал дом в Шелковской и переехал с семьей в Волгоградскую область.

Папа умер 6.02.2011 года.

Жертвенность, честь и совесть

Папа работал водителем, у него были открыты все категории. Последние годы он работал в марш­рутном такси.

Папа был кротким, добрым, гостеприимным. Когда папины знакомые шли в центр станицы по своим делам и, если папа был дома, то заходили к нему, чтобы покушать и отдохнуть. А папа всех встречал «по-царски». Он выставлял на стол все, что было в холодильнике. Мама придет на обед, а еды, приготовленной ею накануне, уже нет - папа людей накормил. Ей приходилось на скорую руку себе что- либо приготовить. Его очень уважали и любили. Папа был прост в общении, с ним было приятно об­щаться и начальникам, и рабочим, и чеченцам, и рус­ским. Когда некоторые предприятия организовы­вали поездки на море, просили, чтобы водителем был обязательно мой папа.

Со своей женой, Костенко Марией, и детьми (нас было двое) он был очень ласков и добр. Когда назре­вала ссора, то он шуткой переводил ссору опять в добрые отношения, доброе расположение. В нём была очень развита жертвенность. Если дети не при­ехали из Грозного по причине зачёта или экзамена домой, он в свой перерыв вёз детям продукты, а сам оставался без обеда (работал на автобусе).

Однажды заболел мой брат Владимир и его по­ложили в больницу в Грозном. Тогда папа перешёл на невыгодный рейс (мало оплачиваемый) - возить вахту в Грозный, чтобы можно было проведывать сына каждые 2-3 дня. И из уважения к папе его напарник, Абдурашид, согласился на этот рейс в ущерб своей семье, чтобы остаться в паре с папой. А когда у Абдурашида старший сын получил катего­рию «Д», папа добровольно ушел с автобуса, чтобы сын с отцом могли работать вместе. Отношения у папы с напарником по автобусу были основаны на фундаменте нравственности, жертвенности, чести и совести.

Когда погиб мой брат Владимир, на похороны пришло очень много народа поддержать папу с ма­мой в их скорби, хотя это был рабочий день.

А когда погиб папин брат Александр, меня не было в это время в Шелковской. Папа смог показать мне место гибели дяди через месяц, когда был за ру­лём и вёз людей из Грозного в Шелковскую. Был пол­ный автобус людей. Мы с папой вдвоём вышли на ме­сто гибели, а из пассажиров никто не вышел, чтобы не помешать нашей скорби. В автобусе была полная тишина. Люди молча сострадали папе.

В юности папа самостоятельно выучился иг­рать на гармошке. Играл в клубе в станице Старо­Щедринская. Он играл, а молодёжь танцевала.

Когда папа женился, он со своей мамой и женой купили дом, заняв деньги у людей. За дом расплачи­вался в основном папа. А когда приехал папин брат Александр со своей женой, папа оставил им этот дом и уехал с семьёй жить в Шелковскую. Там они жили на квартире, пока не купили дом опять же в долг. И много лет папа работал без отпуска, пока полностью не расплатился с долгами за этот второй дом.

Папа работал по графику 2/2 и в свободные от работы дни приходил к своей маме помогать: обра­батывал огород, заготавливал на зиму дрова, пилил их, колол... Однажды я видела, как папа возвращался от своей мамы после заготовки для неё дров на зиму. Сколько радости было на его лице. Он очень любил свою маму и опекал до самой её смерти.

Папа свою жизнь прожил для семьи и ради се­мьи. Он был непритязателен, а жене и детям позво­лял покупать всё, что они захотят. Он очень любил свою семью.

В старости ребенок

За два года до смерти у папы случился третий инсульт из-за того, что медсестра перепутала лекар­ство, и он стал по развитию как пятилетний ребёнок - утратил речь. То есть разум потерян, а силы души на поверхности. Если он жизнь прожил, помогая лю­дям по состоянию души, от сердца, то и теперь, после потери разума, он таким же остался. Пример:

• Соседи сено привезли и папу просят, чтобы он помог им разгрузить. «Помочь» - это была их глупая шутка. А он с открытой душой, с желанием помочь пошёл домой за вилами, с вилами собрался лезть на трактор, чтобы разгрузить сено. Хорошо, что мама увидела это и остановила его.
• Если приходили люди в дом, папа маме зна­ками говорил, чтобы она накрывала на стол и уго­щала людей - так в нём было развито страннопри- имство.
• Как было трогательно смотреть, когда он вставал рано и шёл на огород помогать маме. Но сознание было потеряно, а желание помочь огром­ное, поэтому он часто помогал невпопад. Мама за это его ругала, а он стоял кротко и виновато молчал, словно извиняясь. Мама его поругает, а потом ей стыдно становится и просит у него прощения со сле­зами.

О жертвенности и желании помочь можно ещё привести пример: у мамы было высокое давление, а папа был после второго инсульта тоже слабеньким. И вот эти два больных человека пошли сажать чес­нок. Зачем? По-другому жить не могли. Папа, лёжа на земле, сколько мог достать на вытянутую руку сажал чеснок, а мама землёй присыпала.

Умирал он достойно. Вечером за день до смерти мама сняла с него обручальное кольцо, а папа для этого, всё понимая, подаёт ей палец. Я привезла из г. Волжского какие-то таблетки и говорю, успокаивая папу, что он обязательно поправится, что мы его очень сильно любим, что таблетки ему обязательно помогут. А он, будучи уже на пороге смерти, успока­ивает нас с мамой с такой любовью. Разговаривать он уже не мог, а только ласково так пальцем погро­зил, чтобы мы не плакали.

Всю ночь папа не спал, а я в соседней комнате, наблюдая за ним через дверь, читала ему 90 псалом. Как только я начинала засыпать, папа будил меня, стуча ложкой об железную кружку. И так всю ночь. Утром папа заснул, а мы с мамой стали готовить вещи для погребения. Когда я в очередной раз зашла к папе в комнату, я увидела, что папа начал зады­хаться. Я позвонила своей знакомой и попросила её прочитать молебный канон за папу при разлучении души от тела, так как у мамы не было этого канона. После его прочтения папа сразу умер - помощь была оказана. Затем та же знакомая прочитала канон по исходе души от тела. Не каждому человеку Господь посылает такую милость.

За 21 день до смерти священник папу испове­дал и причастил (к исповеди я помогла ему подгото­виться). За 9 дней до смерти папу соборовали. Отпе­вали его в храме.

Из города Волжского в х. Перелазовский мой старший сын Денис, привёз огромный букет гвоздик на могилу дедушки и выложили ее живыми цветами. Когда папу везли из храма и хоронили, мы с мамой пели «Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бес­смертный, помилуй нас». Священник Владимир, ска­зал, что папа - первый человек в его практике, кото­рый был похоронен по всем канонам православной церкви.

Есть где-то любящее сердце

После первых родов у мамы треснула кость бедра. Врачи это сразу не заметили. А лечить начали только после рождения второго ребёнка. Она болела, а свекровь - моя бабушка - не хотела, чтобы её сын связывал свою жизнь с больной женой, и уговари­вала его развестись. Но папа не развёлся, а любовь к маме пронёс до самой смерти. Венчались они в июне 1998 года, благословляла папина мама. Вместе, они прожили без двух дней 53 года.

Трогательно было наблюдать за мамой и папой последние два года. Летом, после жаркого дня, они выходили на улицу и сидели на лавочке вдвоём. Мама напевала папе песню из их далёкой молодости, а он с удовольствием слушал. Или что-нибудь ему рассказывала и спрашивала: «А ты помнишь?» Или просто молчали.

После смерти родителей я перебирала фотогра­фии их молодости и нашла фото, которое папа вы­слал маме, когда она уехала временно жить в Ипа- тово Ставропольского края. На обратной стороне было написано:

Если сердце тоскою томится,

Если скорби настигнут тебя,

Тогда вспомни, что есть где - то сердце, Которое - любит тебя.

Маше от Пети.

Папа так красиво объяснялся маме в любви. У папы было очень нежное и доброе сердце. И слова любви для него были не пустым звуком. Когда он куда-либо уезжал, он всегда привозил маме шоко­ладку «Алёнка» - это была их общая память о своей умершей последней дочери. Они её хотели назвать Алёнкой.

А вот ещё один пример об отношении к папе его знакомых чеченцев. Как-то папа сидел со своими друзьями в чайной (кафе, где продаётся спиртное) в селе Гребенское. И вот к папе подошёл знакомый че­ченец и предупредил, что сейчас начнутся у них раз­борки (драка), и чтобы папа случайно не пострадал, ему лучше уйти. Дорогого стоит такая трогательная опека людей, которые папе даже не были друзьями.

Я с удивлением прослеживаю папину жизнь. Ка­кой он был разный. По жизни он кроткий, смирен­ный, «острые углы» обходил шуткой - за это его люди любили и относились к нему с уважением. Но когда была нужна помощь человеку, у него проявля­лась воля и мужественность.

Вот такой пример: когда первые чеченцы стали возвращаться из Сибири, то по численности русских было больше и в своих шутках они были не всегда корректны. Однажды они встали в круг и стали тол­кать чеченца по кругу от одного к другому. Папа не смог быть участником этого унижения человека. Он заступился за него. Папа не позволил его обижать. Удивительно, что его послушались и прекратили эту жестокую игру. В дальнейшем этот чеченец был папиным другом. И много лет они проработали вме­сте, поддерживая друг друга в трудную минуту.

О папином благородстве и о желании по­мочь люДям можно привести такие при­меры:

- Я ездила на чин покаяния в Мытищи. И одна­жды папа согласился поехать со мной. Эта паломни­ческая поездка была рассчитана на 4 дня. Мама, как заботливая жена, нагрузила папе полную сумку про­дуктов, чтобы мы в поездке не умерли от голода. Отъехав недалеко от Волгограда, папа распорядился, чтобы я достала продукты и угостила людей, кото­рые, по его мнению, хотели есть. В автобусе были студенты, одинокие мужчины, малоимущие.

Я мазала хлеб овощной икрой и разносила лю­дям, то есть была за официантку. А папа сидел и наблюдал, чтобы я охватила всех желающих. Я лю­дям разносила бутерброды, а сама переживала, а чем же я буду кормить папу четыре 4 дня. То есть во мне не развита жертвенность и странноприимство. А папа не думал и не переживал, что останется сам го­лодным. Люди в автобусе его полюбили. Мне знако­мые паломники говорили, что они никогда бы не по­думали, что у меня такой папа. Наверное, потому что во мне нет таких качеств как у папы. Нет такой

доброты и любви, такого попечения, внимания и за­боты к совсем чужим людям.

• После смерти моей мамы я длительное время её оплакивала и звала: мама, мамочка. А однажды мне приснились: моя мама, папа и его мама, моя ба­бушка Пелагея. Мама сидела в стороне от папы и ба­бушки и была очень огорчена. А папа очень строго ко мне обратился с просьбой, чтобы я попросила у мамы прощения. Когда я проснулась, то поняла, по­чему папа обратился строго ко мне с такой просьбой. Я ведь маме покоя не давала очень долго по своему великому эгоизму. Мне было очень плохо без мамы, я думала только о себе, а что я её не отпускаю от себя, не думала. Папа заступился за маму, а я после этого сна стала себя контролировать, старалась «взять себя в руки» и не беспокоить маму.

Папино воспитание

• Я, как залюбленный ребёнок, была с самого детства очень обидчивая. На меня нельзя было не то, что закричать, но даже строгим тоном что-либо ска­зать, я тут же замыкалась в себе и замолкала. По­этому папа свои замечания мне делал через маму. Папа маме всё время говорил, чтобы она меня научила всему, что сама умеет делать: шить, вязать, вышивать, вкусно готовить. Но мама хотела, чтобы у меня было счастливое, беззаботное детство и счи­тала, что если я захочу, то всему этому научусь сама (это была мамина педагогическая ошибка). Тогда папа в ответ на мамино непослушание купил для меня пластинку с песней, которая называется «Ба­рыня». Я куплетов не помню, а помню только при­пев:

«Кушай это - не хочу,

Замолчи - не замолчу,

Барыня, барыня, сударыня барыня».

Папа передал мне через маму в подарок эту пла­стинку со словами, чтобы я не была похожа на эту ба­рыню. Получив такой подарок от папы, я очень рас­строилась и переживала, что своим поведением, наверное, папу как-то огорчила.

О папином природном такте можно
привести такие примеры

• Когда я занималась паломническими поезд­ками, мне приходилось много беседовать по теле­фону. Когда папа приехал ко мне в гости, я по своему неразумию не додумалась отключить телефон и практически весь вечер проговорила по телефону. А папа потом сказал, что наша квартира как Кремль - постоянно звонит телефон. Стыдно и больно сейчас вспоминать, что я тогда не уделила должного внима­ния папе.
• Когда папа приезжал к нам в гости, он всегда привозил нам в подарок своё сухое виноградное вино. Я выпью сто грамм и говорю, что не люблю су­хое вино, так как оно не сладкое. Вот такая моя бес­пардонность. А папа в течение всей своей жизни объ­яснял мне, трудно обучаемой и упёртой, что креплё­ные вина не полезны - они сажают сердце, а сухие вина в небольших количествах полезны для крови. Ведь он мне это говорил много-много раз в течение многих лет. Какое надо было иметь терпение! Так ве­сти себя может только человек с большим сердцем и с большой любовью. Сейчас я понимаю, как я огор­чала папу. На его искреннее и доброе отношение от­вечала жестокосердием.

А теперь - одно стихотворение православного поэта протоиерея Андрея Логвинова:

Когда положат меня в гробу,

Зароют в земную пядь,

В слезах благодарности за судьбу

Пред Богом мне предстоять.

Ведь лишь в итоге, придя к концу

Коротких, как четки, дней,

Творца увидишь лицом к лицу -

Нет, к Лику, сказать точней ...

Я верю - Он не даст умереть!..

Душа не будет в аду!..

Я стану - много глубже смотреть

На новых дней череду.

На весь распахнутый небосклон

Со свечками жарких звезд ...

Смерть - благодарный земной поклон

Во весь человеческий рост.

Радует, что спустя двадцать пять лет после отъ­езда моих родителей из Шелковской ЧИАССР люди, с которыми они работали, их помнят. И даже помнят дети их сотрудников.

Вот такой пример. Жена погибшего папиного брата, Александра, подошла к сыну бывшего папи­ного напарника по автобусу, Абдурашиду, с прось­бой: не смог бы он свозить её в г. Волжский в гости к племяннице Людмиле, то есть ко мне. Он подумал и сказал: «Ради памяти наших родителей я вас свожу в г. Волжский, если Людмила будет согласна». А ведь он совсем чужой мне человек и ехать надо 1100 км, в Чеченскую республику. А другой бывший напарник по маршрутному такси после отъезда папы из ста­ницы Шелковской помогает жене погибшего папи­ного брата. Он сейчас работает на такси. И в любое время, когда ей нужно куда-либо поехать, даже если у него выходной, он везёт её за чисто символическую плату.

Удивительно то, что мама прожила 75 лет и 7 месяцев.

И папа в полном сознании и памяти прожил 75 лет и 7 месяцев. А после третьего инсульта, он два года прожил с потерей разума. Всего он прожил 77 лет и 7 месяцев.

Достойную жизнь прожил мой папа, если люди так долго помнят о нём.

 

По плодам жизни - поведение человека
в старости

протоиерей Анатолий Гармаев

ПлоДы старости

На поминальных трапезах мы слышим рас­сказы об усопших, особенно о последних месяцах, годе или двух лет их жизни перед смертью. Вспоми­наются Евангельские слова: «По плодам их узнаете их» (Мф. 7, 16), «Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды доб­рые» (Мф. 7, 18).

Что есть добрые плоды? Когда они прино­сятся? И «узнаете их» - когда? Не в дни ли жизни последние перед смертью человека? «Я, - говорит Господь, - проникаю серДце, чтобы возДать кажДому по пути его и по плодам дел его» (Иер. 17, 10). И опять же: воздать - когда? Первое мы слышим у пророка: «ВозДаешь Детям отцов» (Иер. 32, 18) за дела их. Так в детях для отцов откроются жизнь и дела отцов. А что сами отцы? «ПреД лицем ГоспоДа пишется па­мятная книга о боящихся ГоспоДа и чтущих имя Его. В тот День, который Я соДелаю, (это после смерти, сначала на частном, потом на Страшном суде), уви­Дите различие межДу правеДником и нечестивым, межДу служащим Богу и не служащим Ему. Все наДменные и поступающие нечестиво буДут как со­лома, и попалит их гряДущий День. А Для вас, благого­веющих преД именем Моим, взойДет Солнце правДы» (Мал. 3, 16-18; 4, 1-2). «И (таковые) узрят лице Его и имя Его буДет на челах их» (Откр. 22, 4).

В итоге мы будем иметь два воздаяния за про­житую жизнь, за пройденный жизненный путь: одно - в детях, когда «венец стариков - сыновья сыновей» (Притч. 17, 6), и второе - в самих отцах, родителях, но после смерти. Что унесут они в себе или с собою из этой жизни в жизнь загробную. Это будут плоды, по которым «воздаст» Господь.

Добрые дела и плоды добрых дел - не одно и то же. Об этом же и Евангелие - если вы «буДучи злы, умеете Деяния благие Давать Детям вашим» (Мф. 7, 11). Очевидно, что после смерти наши добрые дела не пойдут с нами, но останутся здесь на земле. За гроб пойдут плоды добрых дел. В каком виде? В виде добрых качеств и свойств души. Как же нам, живу­щим еще на земле, узнать то доброе, что мы сейчас имеем в себе, есть ли это плод? Может ли быть пло­дом, например, результат воспитания, то есть наша воспитанность? Или наша культура, образован­ность, профессионализм? По прикладным ли способ­ностям человека - певческим, литературным, ремес­ленным, интеллектуальным - будет отмеряться воз­даяние? Чтобы ответить на эти вопросы нам нужно посмотреть, как устроил Господь нашу старость, и предсмертные месяцы и годы.

Мы видим, как в старости слабеют силы, ухо­дит здоровье, пропадает память. Сознание гаснет и все, что было в человеке культурного, образован­ного, ученого, профессионального растворяется. Безвозвратно. Вместо этого один сделался ребен­ком, другой тихим, кротким, третий, наоборот, от­кровенно злым, нетерпеливым, кто-то стал истерич­ным, крикливым, капризным. Сознание к этому вре­мени уже не имеет власти и силы. А то и его просто нет. В то же время есть люди с ясным сознанием и ясным умом. Но гаснут физические и деятельные силы.

В итоге вместо всего того, за что человека це­нили в обществе, и того, каким мы знали его дома, в семье, мы видим в нем то, что в Священном Писании названо плодами добрыми или худыми. То есть, называются качества нравственные и безнравствен­ные. Мы видим, как все общественно ценное в чело­веке и нужное для пребывания в семье, в том числе силы, здоровье, сознание и многое прочее могут не сохраняться в старости. Очевидно, что и после смерти оно не идет вместе с человеком в загробную жизнь, и не называется плодами. С выходом чело­века на пенсию уже теряют свое значение всякие ре­галии, звания и должности. А до наступления смерти он успевает расстаться еще со многим, что сам и ближние ценили в нем.

То есть оказывается, воспитанность наша и со­знание наше, и ум наш, который помнит образы при­личного поведения, и профессионализм, и культура, и образованность - это все не есть плоды. Это есть результат наших жизненных усилий, чтобы более- менее хорошо жить в обществе, и как-то себя предъ­являть согласно общественным нормам в нужном или должном поведении. А плоды - это нечто, что глубже лежит, которое составляет то самое в чело­веке, в чем предстанет он на девятый день после смерти перед Богом, а потом и на сороковой день. Это то, чем дастся человеку оправдание перед Богом или порицание.

Пример старших

«Поминайте наставников ваших, которые про­поведовали вам слово Божие» (Евр. 13, 7). Для многих нас, взрослых, такими наставниками были священ­ники. Но для большинства нынешних детей, имею­щих церковный опыт, наставниками были и есть их родители и семья. Ее строй, ее тон религиозной жизни, ее дух - первое и важнейшее наставление. Второе - это слово Божие, читаемое или устно про­износимое в семье. Но дальше пишет апостол: «И, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр. 13, 7). «Взирайте на кончину», то есть на плоды. Отсюда, видя плоды жизни, смотрите на их жизнен­ный путь, как, чем и когда завязались эти плоды и имели свое развитие. «Подражайте вере их», то есть спрашивайте их самих, как жили они, через что про­шли, чтобы укреплялась вера их. Апостол говорит здесь не столько о религиозности, свойственной всем человекам, сколько о вере свыше, той, что от Святого Духа, как благодатный дар. Она дается для начала церковной жизни, чтобы потом сокрыться. Обратив человека к церкви и введя его в первые 2-3 года церковной жизни, она затем сокрывается в нем или отходит, ожидая, как и каким образом, какими путями человек начнет искать ее. В этих поисках и стремлениях возвратить ее или самому возвратиться к ней, человек ничем другим не может это делать, как тем, что имеет в себе.

Он имеет религиозность, а в ней страх Божий, имеет нравственное богатство, то есть совесть, чело­веческое добро, трудолюбие и призвания любви. Все вместе в нем и есть его человек внутренний, в отли­чие от среднего (профессионального, культурно-де­ятельного, душевно-воспитанного) и внешнего (об­разованного) человека. Когда приходит благодать, побуждающая не просто к религиозной, но к церков­ной жизни, ей в человеке нужно во что-то войти и с чем-то в человеке прийти в соединение. «Во что-то» - это его нравственное богатство; «с чем-то» - это страх Божий; а «в человеке» - это с ним, с личностью. Не с индивидом, который, укрепляясь в религиозно­сти, страха Божия бегает. Именно с личностью, той, в которую сотворены были Адам и Ева, и которая скрылась в индивидные глубины в их грехопадении.

Когда апостол говорит: «Подражайте вере их», то есть тому, что свыше. Но вместе с тем подражайте и тому, что было и есть в самих наставниках, родите­лях. Тому, чем они искали веру, когда она сокрылась, чем своим и от себя входили в сообщение с ней, и что свое приводили в тесное обращение с нею, проника­ясь ею, опираясь на нее и уже в согласии с верою дви­гаясь по своим жизненным путям.

Чужое и ваше

Господь Своим слушателям сказал: «Если в чу­жом не были верны, кто даст вам ваше?» (Лк. 16, 12). «Ваше даст» - это вера свыше, от Бога, которая и да­ется извне, от Бога-Святого Духа. Но дается она, чтобы стать нашей, и нашей не только на все время земной жизни, но, что самое дивное, дается в жизнь вечную, навсегда. Оно дается извне, не от нас, но де­лается нашим. Когда же Господь говорит о «чужом», Он говорит о тех обретениях, которые мы получаем не от Бога - от людей в ходе нашей земной жизни.

Это и образованность наша, и культура - то есть образы, впечатления и смыслы, которые мы по­лучаем из книг, фильмов, спектаклей, картин живо­писи, из музыки, концертов, в наше время обильно из интернета. Это и весь наш профессионализм, наша ученость, это и наша воспитанность, которой мы напитались ради того, чтобы в обществе, в Церкви, в семье, среди родственников своих быть своими, принятыми и иметь свой имидж среди лю­дей. То есть по-просту быть приличными, адекват­ными людьми своего времени, своего сословия, сво­его класса, партии, окружения, своих друзей и това­рищей, своего прихода, монастыря.

Все это Господь называет «чужим», «неправед­ным имением». «Если вы в неправедном богатстве не были верны, кто поверит вам (то есть даст) истинное?» (Лк. 16, 11). А нужно было, обращаясь среди «неправедного богатства», оставаться вер­ными в самих себе праведному - совести, быть чест­ными, искренними, правдивыми, ходить страхом Бо­жиим. Если же были не верны своему нравствен­ному, естественно-праведному, кто вам даст выше- естественное - веру свыше.

Называя «чужим» все общественные для зем­ной жизни значимые обретения, в том числе и рели­гиозные - образованность, ученость, культуру, про­фессионализм, воспитанность - Господь противопо­ставляет все эти достояния человечества загробной жизни. Они там, за гробом, никому не нужны. В том числе и внешняя церковность. Человек оставляет все свои достижения земной жизни, все произведе­ния земной деятельности, в том числе звания, долж­ности, награды - все оставляет здесь на земле. В луч­шем случае потомкам. Но и потомки не все достоя­ния культуры и всей цивилизации могут хранить вечно. Смена общественного строя, войны, ката­клизмы, смена ценностей, приоритетов, смена смыс­лов - все приводит к утратам, и все достижения зем­ные в итоге с годами предаются тлению, разруше­нию, праху.

Но к «чужому» в устах Господа относится не только земное, но и то, что вместе с человеком после его смерти последует в загробную жизнь. Последует,
но не будет принадлежать к собранию святых, не мо­жет войти в рай и не станет достоянием Царства Небесного. Это грехи, страсти и все падшее естество человека, в том числе и помраченная совесть, и про­гнившее добро, значит, корыстное, и религиозность, чинимая от себя и для себя, верная земным лидерам и кумирам, а через них интересам и приоритетам земной жизни.

Каждый раз, когда после похорон человека мы собираемся на поминальную трапезу, мы внимаем рассказам близких, родных, братьев и сестер по вере, которые были очевидцами того, как шли умершие по своему жизненному пути. Как растили плоды и с ними пришли к старости, с которыми остались в по­следние месяцы, дни и часы перед смертью. И именно с ними, сделав последний вздох, отошли в вечность. Перед этим через разные старческие про­цессы, отряхнувшись от ненужного земного.

Добро на суДе Девятого и сорокового Дня

Сегодня мы прово­дили Петра, отца нашей Людмилы Петровны. От нее услышали о нем, ка­ким он был в жизни, ка­ким стал перед смертью и каким теперь ушел в иной мир. После инсульта целых два года жил, потеряв ум. Сделался как ребенок, непосредственный и бесхитростный, а вместе искренне открытый навстречу всем. В этой неожиданной свободе просто и по-детски быть среди людей, у него остаются вместе с детской про­стотой его добрые качества, которые были его ха­рактером при жизни, и благодаря которым люди так его уважали, любили и ценили.

Дорого было для всех его дивное бескорыстие, великодушное служение всем в нуждах, забота о до­машних, когда все нес в дом и домашних всех содер­жал, для них трудился и все делал. Дом оказался на таком месте улицы, где мимо него проходила боль­шая часть жителей поселка. Они имели обыкновение либо сами заходить, либо быть зазванными Петром Григорьевичем к нему в дом, не ради дела какого, а просто так. И не ради чая или разговора, но, чтобы душой успокоиться, отдохнуть в гостеприимной щедрости и радушии хозяина, который от всей души встречал каждого. Так встречал, что из холодиль­ника все шло на стол, чем можно было угостить и накормить. Таким он жил и так делал, или так делал, потому что так жил, и по-другому не мог жить.

В этом искреннем желании жить навстречу - отбрасывается внешний человек с его рассудком и сознанием, даже внешнее самосознание и то отлага­ется - человек делается обнаженно чистым, открытым. Когда люди встречаются в Петре Григо­рьевиче с таким выдающимся добром, гостеприим­ством и взаимодавством, радушной ответственно­стью и готовностью навстречу, они выздоравливают душою, омываются от собственной рутины, обнов­ляются в своей замшелости.

После инсульта, когда все полусознательное или сознательное отошло от него и он сделался ис­кренним ребенком, перечисленные свойства души получили в нем свободу. И когда сосед в шутку по­звал его: «Петр, приди, помоги машину разгрузить», 70-летний Петр Григорьевич подхватился и побежал разгружать. Он по-другому не мог, он так жил, у него так устроена в самом естестве его душа.

Естественно, когда отходит человек в мир иной, расстается с телом, оставляет тело, он отходит этою, так устроенною душою. Приходит такая душа на девятый день к престолу Господню, и получает благословение Божье. Потом приходит на сороковой день и получает опять благословение Божье. Каким же оно будет для души?

В земной жизни, совершая добрый поступок, не всегда поймешь, откуда он, не всегда поймешь, от чего он. То ли от твоей воспитанности, то ли от со­знательности, то ли от памятования культурных об­разцов, примеров, значит начитанности, или филь­мов нагляделся - не всегда знаешь. Но, когда все внешнее отложилось по старости, по болезням, и только коренные свойства души и духа никуда не ушли и уйти не могут, потому что душою и духом ты весь таков, тогда еще здесь, до смерти, уже видно, с чем ты придешь на девятый день, то есть на суд.

Встать на отчет перед Господом на девятый, и особенно на сороковой день - это одно из предназна­чений человека, то есть то, что непременно будет. Богу ли нужен этот наш отчет? Нет, Господь и так нас знает. Нам ли этот отчет нужен, чтобы сказать Гос­поду, какой я был хороший или с какими просьбами я к Богу пришел? - Нет. Хороший - это о земной жизни, которая уже была и прошла. Если ни то, и ни другое, что же?

Что происходит на этом первом частном суде, до Страшного суда Божьего? Свет совести открывает человеку всю его жизнь, от самого зачатия и утроб­ного развития до смерти. В это мгновение он видит всю свою жизнь, поступки, свои дела, добрые и злые пред Божественным светом. Вместе с этим человече­ская душа, видя себя в зеркале собственной совести, сама в себе совершает невольный суд. Это не предъ­явление Господом какого-то обвинения нам, но это открытие себя, видение всего себя во свете своей со­вести, усиленной Божественным светом. В этом свете ты сам себя судишь, себя и свою жизнь. Здесь и открываются плоды твоей жизни.

Первые из этих плодов - это то доброе, свой­ственное человеку, что Бог уже дал ему в творении, что в итоге человек либо сохранил, либо не омрачил, не изуродовал, не осквернил в себе, либо что-то из этого развил и умножил. Следуя за добрым приме­ром, прибегая к таинствам Церкви, и, любя Христа, исполняя слово Его, сказанное в Евангелии.

Вторые плоды те, что сформировались уча­стием благодати Святого Духа в естественном добре, преобразованном благодатью. Добро это прояви­лось в жизненных поступках и делах, сделалось доб­родетелью. Этими плодами или одними из них ты будешь оправдан. Если же ты будешь бесплоден, а вместо плодов увидишь разные худые свойства твоей души, в которых распустил себя при жизни, увидишь злые черты характера, которые себя любя любил, оправдывал, утверждал в себе.

Теперь душа твоя вся такова, или отчасти та­кова. Тогда такое худое твое и будет судом для тебя и определит твою участь после сорокового дня. Гос­подь благ, Он не хочет никому адской участи, но ад­скую участь ты сам себе устроил ходом всей своей земной жизни. Поэтому нигде, ни в житиях святых, ни в откровениях о загробном мире, нигде мы не слышим о каком-нибудь возмущении людей за то, что их определяют в ад. Не Бог определил их в ад, сам человек в адском устроении своем видит, что он под­лежит только аду, больше ему некуда двигаться.

СуД совести за гробом

Вот, что обо всем сказанном пишет в своей книге «Загробная жизнь»^[5]:

«Есть в душе каждого из нас незримая скри­жаль или книга - совесть наша - в которой начерты- вается все, что бы мы не сделали доброго или худого на земле, начиная с первого нашего вопля и до послед­него издыхания. Время не способно изгладить ее пись­мена. Мы многое забываем, но в этом внутреннем зеркале ни малейший поступок наш не опущен и не ис­кажен, так что для будущего суда не предстоит надобности ни в обличителях, ни в свидетелях по­сторонних. Когда, по гласу Божию, жизненная нить людей обрывается, тогда книга совести их, дотоле для многих запечатанная, раскроется, и они с изум­лением прочитают в ней все, что некогда сделали, о чем некогда говорили и думали.

(Тогда дела твоего благочестия заступятся за тебя).

Тогда откроется тебе, что грех юного воз­раста, лежавший черным пятном на душе твоей, давно омыт кровью Искупителя и твоими слезами, что грехи невеДения, малоДушия, рассеянности, не­осмотрительности и прочие немощи человеческого естества, которые ты разДелял со всеми Другими, изглажены за твою любовь к ближнему и покаяние. КажДая обиДа, за которую ты не хотел мстить, кажДое несчастие, которое ты некогДа перенес тер­пеливо, зДесь обнаружатся твои милостыни, твои строгие посты, усерДные бДения и молитвы, узришь преступников, благоДарных тебе за свое исправление, узришь в семьях непорочные нравы, насажДенные твоим примером, явится история твоих внутренних поДвигов и труДов, самоукорений, смирений, умерщ­влений похотливого серДца, борений со злым Духом и соблазнами света. Все это узришь ты и возраДуешься раДостью неизреченной.

Но горе человеку, которого жизнь, преиспол­ненная пороков и заблужДений, была многолетним злоупотреблением милосерДия Божия. Та же самая совесть обнаружит множество преступлений, от которых ужаснется порочное серДце, множество ре­чей и поступков, противных христианской жизни, но которые прежДе казались простительными и мало­важными, а они окажутся злом. Это вольные книги, нескромные бесеДы, соблазнительные зрелища, Далее те грехи, которые таились в глубине серДца, совер­шались в сокрытых местах.

Так грешник, ныне кроющийся во тьме и счита­ющий себя безопасным перед людскими взорами, бу­дет обнаружен в своих преступных мыслях, лю­бострастных помыслах, зависти, коварстве, обма­нах, хищениях, клеветах. Добродетели, о которых он думал, как о своих добродетелях, окажутся злыми или корыстными делами, трудолюбие грешников явится орудием любостяжательности, деятель­ность общественная и по службе объяснится често­любием, благотворитель-ность к бедным обра­тится в пустое тщеславие, набожность в лицеме­рие.

Окажется, что один был храбрым на войне по своему удальству, другой обнаружил перед началь­ством злые дела сотрудников по личному мщению, третий принес жертву в храм из сокровищ, нажи­тых неправедно. Словом, ничто великое и славное, произведенное грешниками, не выдержит пробы в ис­пытательном огне пробудившейся совести. Ужасно положение грешников, когда по смерти они увидят себя падающими с вершины порока в адскую про­пасть. Смерть полагает предел мучения человека, упавшего с горы, а грешники будут испытывать муки низверженных без всякой надежды когда-нибудь уме­реть».

Тогда по слову святого Ефрема Сирина греш­ник будет взывать: «Теперь узнал я, несчастный, - «что посеет человек, то и пожнет», и «кажДый поне­сет свое бремя» (Гал. 6, 7.5). Увы, слышал я и не при­нимал! Видел, что многие подвизаются, пребывают в бдении, постятся, подают милостыни, плачут и проливают слезы, и над всеми насмехался. Увы! Я по­руган!»

Устоять в человеке внутреннем

Прочитав все здесь приведенное, теперь ты знаешь - не Бог в ад тебя отправляет, ты сам подле­жишь аду, и человеку это очевидно. Равно, как и тот человек, который, наоборот, имеет в себе добро, как внутренние свойства своей души, как естественные, и которые оказались основой или сутью его харак­тера. Тогда ангелы подхватывают его в светлом див­ном устроении и несут в рай.

«Святой Василий Великий учит, что праведни­ков тотчас по смерти ожидают победные венцы, ра­достный привет ангелов и вечные блага»^[6]. Если же: «Свет, который в вас, тьма есть» (Мф, 6, 23), то есть человеческое добро, добро падшего естества, не­освященное должным образом церковной жизнью, тогда это добро «тьма есть» и уходит в ад, до Страш­ного суда. До этого времени оно вымаливается близ­кими и освящается Церковью в Евхаристии.

Что же нам нужно, чтобы не подлежать аду, а после Страшного суда не подлежать смерти второй, то есть вечным мукам? Нам нужно не внешнего сво­его человека воцерковлять, то есть образованного, дисциплинированного и организованного, и не среднего в себе человека, то есть культурно-дея­тельного и душевного, или профессионального, или по внешним церковным правилам воспитанного, и в целом по человечески религиозного, но нужно идти к внутреннему человеку, к совести, к страху Божию, к призваниям любви, и тогда с их помощью в церков­ных таинствах и жизни по заповедям Евангелия вос­станавливать Богом данное естественное добро, трудолюбие, религиозность.

Сегодня сложилось у образованных людей, что воцерковление - это есть передача знаний о церков­ной жизни, о церковных учениях, научение внеш­нему порядку церковной жизни и участие в этом внешнем порядке, начиная от богослужений, та­инств, и кончая домашними молитвами, чтением Евангелия и книг Святых Отцов. Если все это есть у нас, мы, обманываясь, чувствуем себя церковными.

Но из всего сказанного, мы видим, что каким было наше реальное воцерковление откроет нам наша старость и время перед смертью. А в итоге - те плоды на сороковой день, с которыми душа предста­нет пред Богом на частный суд. Воцерковление действительно там, где оно ведет к плодам. Первое - к плодам естественным, которые положены в устро­ение души каждого. Которые в ходе церковной жизни могут и должны бы начать проявляться в своем богозданном естестве. Это составы внутрен­него человека. Когда они делаются нашей жизнью, они образуют наши благочестивые отношения в се­мье, на приходе, на работе.

Но чаще всего не так идет наша земная жизнь. В своем внешнем и среднем человеке мы, следуя за своим окружением, привыкли, что жизнь - это люби­мая музыка, или песни, или выступления с концер­тами, или танцы, или дело, работа, увлечения, много всего, чем мы заняты, не думая при этом о Боге. Или кто-то вкусно ест и живет едою. Кто-то устраивает уют, комфорт, кто-то подымается по должностной лестнице, кто-то занят общением, кто-то отдыхом и досугом, и все это наряду с религиозными потребно­стями. Пока они есть, в их меру, и живет человек цер­ковно. Гаснут потребности, гаснет и церковная жизнь.

Но иное, если в ходе воцерковления мы будем стремиться к добрым поступкам от нашего простого естества, от свойственного нам добра, не сознанием необходимости и не подражанием примерам куль­туры (кино, книг, театра). И уже для него, для есте­ственного добра, будем искать покаяния, причастия и Евангельских заповедей, тогда и церковная жизнь начнет приобретать вкус благодати. Не только рели­гиозные потребности, а побуждающие действия бла­годати будут подвигать благочестие. Если ты при этом еще и не ропщешь от того, что кто-то не побла­годарил, не возмущаешься от того, что тебя оскор­били, поругали как раз за то, что ты доброе что-то сделал, тем более, когда будут возмущаться, что не доделал или сделал не так. У тебя хватит естествен­ного великодушия, чтобы не обидеться, не возму­титься.

Если при этом, когда тебе делают замечание, ты исправляешь. Говорят, что не доделал - ты доде­лываешь, зло с тобой обращаются - ты отвечаешь добром. Если в это время ты исправляешь, доделы­ваешь - это означает, что ты отвечаешь свойствен­ным тебе добром. Ты не досадуешь, а живешь тем, что делаешь. Это и есть жизнь естества, которое начинает в тебе обретаться по мере отложения ху­дого в характере. Ты начинаешь жить естественным добром, жить собою. Это добро есть ты.

 

Будто камни пахать

Ангелина Евгеньевна Грибашова

Чему нас учит Отрада

Очень желаю полюбить Бога и ближних. Вся жизнь

моя в Отраде - стремление научиться этой любви. Но очень трудно получается. Когда мне трудно, тогда ко мне не подойти. Я и сама от этого мучаюсь. Прошу помощи у своей святой, преподобной Ангелины. Она славится в сербском народе, как мать своему народу. И нам, Отраде, и мне тоже, покровительствует.

Когда я стала жить в Отраде, мне так захотелось просто обратиться к Богу, и помощь мне пришла не только от Бога, и от нее тоже.

Мне трудно было стоять в храме. Ничего не по­нимала: ни слова, ни содержание, все не давалось, тя­жело было стоять, тело мучается, становится невмо­готу. В то же время в храм магнитом тянет. В Отраде для молитвенной жизни в храме такая богатая воз­можность. Отец Анатолий пять дней в неделю посвя­щает службам.

А между службами у нас трапезы, как второе бо­гослужение. Батюшка все ждет от нас, чтобы мы не только кушали, но душой были, как он говорит, с Бо­гом и к Богу, т.е., чтоб слушали чтение во время тра­пезы. Но он постоянно обнаруживает, что мы сами в себе мимо того, что читают, и сами с собой, то есть с едой. Как он тогда ругает нас, огорчается сильно. Бы­вает, устроит проверку, слушаем мы или нет, что чи­тается за трапезой. Оказывается, нет, не слушали, о чем читалось. Вот тогда нам попадает.

У нас в храме еще проповеди длиннющие. Есть жизнь бытовая - какая-нибудь да как-нибудь. Где мы все, что слушали, могли бы применять в жизни. А ведь к такому применению надо потребность иметь. А ее нет. Вот и приходится постоянно окучивать нас. Одним только жизненным призваниям столько вре­мени посвящено - все шестнадцать лет. На занятиях, на осеннем семинаре (вводном в церковный год) и на зимнем (евангельском). На занятиях по ладу, по совести, испытание себя... Каких только занятий нет. Как только они не назывались. Что в резуль­тате? Все же ясно, что этим поддерживается потреб­ность совесть в чистоте держать, да чтобы она с ве­рой соединилась, с живой верой. А признак веры - это чувство благословения. Приняла благословение

• это вера. Если ты благословение держишь, значит
• ты в вере развиваешься. Так я это услышала и живу.

А еще есть религиозность. Это не вера свыше, а человеческая потребность. Или вера падшего есте­ства. Она может быть начитанностью, образованно­стью о вере свыше. Когда есть потребность хранить совесть в чистоте, тогда вера и религиозность дела­ются желанием, и тогда ты приходишь к укладу мо­настырскому. Он тебя не тяготит, ты в нем живешь. Тогда и Господь подает тебе жертвенность, и внут­ренний образ дает, как это - жертвовать, подает лю­бовь, Свою Божию любовь. Но это совсем не так, как ты ждешь, или ты думаешь, как это может быть.

Покой нам только снится

Когда я пришла в уклад, стала на службы мона­стырские ходить, за правило Иисусовой молитвы взялась - по тысячу двести раз утром и вечером, да еще поклоны на каждый десяток пыталась делать. В самом начале взяла очень много. Первый месяц по­лучалось, а потом перестало получаться. Организм так забунтовал, что полтора года я болела. Вылезали хронические болезни всякие. На меня больную смот­реть было неприятно. Я не смогла трудиться, как я раньше трудилась, обществу стала ненужной, боль­ная же, да еще все мои болезни стали вызывать не­доверие.

Все говорили: «Если болеешь, иди в больницу, лечись». А как врачи? Там такие очереди, время про­сидишь, пока попадешь к врачам, они сделают всего ничего. Прихожу сюда, а тут жизнь кипучая, ждут от меня столько дел. А я не могу, говорю: «Я болею, у меня руки болят». А от меня ждут, что сейчас быст­ренько капусту нашинкую. Но я говорю: «У меня что- то руки никак, так больно в пальцах, не могу». Не ве­рят. Все сестры старше меня и говорят с таким боль­шим недоверием. А тут еще на коровнике жалуюсь старшему участка: «У меня нога болит, в стопе не сгибается, не могу на корточки садиться, на стуль­чик, чтоб корову доить, у меня руки не работают». Говорю, а он мне не верит. Приходилось доказывать через врачей, врачи пишут «полиартрит рук». На стопе шишка выросла, она не давала ноге сгибаться и поклоны делать. Это был ужас какой-то. В таком положении оказалась.

И тут случилась милость Божия. Однажды но­чью слышу - по коридору кто-то идет и говорит сам себе: «Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи, помилуй». Я узнала по голосу Валентину Георгиевну. Она в это время была в боль­шой немощи, наступила старость. Она уже долго была на пенсии, ей хотелось уединения (все-таки семьдесят два или семьдесят три года ей тогда уже было). И что-то с ней произошло, какое-то помраче­ние.

Она бегала, и все кругами - мы ее не узнавали. И в этом ее состоянии боялись к ней подойти. Она ни с кем не хотела общаться. А в ту ночь она пережила ка­кой-то страх, ей стало страшно жить одной, и она пришла посреди ночи ко мне и говорит: «Мне страшно, я боюсь». И страх ее так гнал, что она из другого корпуса в полной темноте пришла сюда к моей комнате. «Можно я у тебя буду?» Для меня это был свет. Потому что я внутренне так страдала от своего положения, в каком я находилась среди се­стер своего монастырского уклада, была никому не нужная. Со всеми непонятными для меня проявле­ниями моего характера, от которых сестрам было плохо со мной, я ни с кем не могла ладить, и сама от сестер просто бегала. Саму себя еще тогда не пони­мала. Даже не переносила старших сестер, мне с ними трудно было общаться.

И для меня Валентина Георгиевна была свет в окошке. Пришла и говорит: «Можно я буду у тебя жить?» «Ну, конечно, можно, проходите. Только надо еще у батюшки благословиться, как батюшка...».

Батюшка, конечно, благословил. Это была милость Божия ко мне.

Чтобы старость не застала врасплох

Она, Валентина Георгиевна, говорила, что я ми­лостивая, а я видела, что Господь мне милость через нее подает, и молитву подает. Я услышала, что вошла в нужное благословленное пространство, как раз в область любви. А со временем стала познавать себя, что любить-то я не умею. Во мне сидит законниче- ство. И этот камень законничества мешает жить в любви Божией. С ним я несколько лет борюсь. Ба­тюшка мне помогает своими благословениями, уча­стием: где-то словом, где-то делом, иногда так хо­рошо подвинет, а где-то носом ткнет в мое же. В об­щем, на всех уровнях жизни я вижу помощь ба- тюшки^

Когда читаю или слушаю святых отцов, пони­маю, что это - верный путь. Я нахожусь в такой обла­сти жизни, где учусь любить. Сколько лет я так буду учиться? Валентина Георгиевна уже три года со мной под одной крышей. Я гляжу на нее и каждый раз думаю: «Какая милость, она со мной живет, она терпит мой характер, она всегда говорит - прости». У нее есть чему поучиться. Чего я не умею делать, как раз у нее это есть, такое богатство. Я знаю, что бла­годаря монастырскому укладу учусь жить с Богом, жить из любви к Богу, к ближним своим, вместе, сообща, едино, в какой возможно нравственной чи­стоте. Мне это все очень трудно дается. Такой у меня худой характер. Сама себя порой не узнаю. А еще нужно к светлому целомудрию идти. Все это не укла­дывалось у нас в голове. Тогда отец Анатолий стал нам всячески доносить «три по три», называя другие действия. Одна из таких формулировок так звучала: образ нравственной чистоты, образ светлого цело­мудрия. И все это «три по три». Мне эти слова так Нравятся. Запомнила их. А сейчас это совсем про­стые, узнаваемые всеми действия. Их девять - «3 по 3» (см. таблицу)^[7].

Но, чтобы жить этими правилами, нужно научиться ближнему давать свободу. Это у меня со­всем не получалось. Только сейчас, последние пол­года, Валентина Георгиевна живет совершенно сво­бодная от моих настаиваний. А я сдерживаюсь изо всех сил, наблюдаю. Мне ее жизнь непонятна. По но­чам несколько раз слышала, как она молится вслух Иисусовой молитвой. Мне это слушать так хорошо. Она молится, а я думаю: как она умеет молиться, у меня так и не получится. Она уже в зрелой старости, когда все немощи физические вылезают, а все стра­сти тогда начинают сгорать. Наша гордость, самолю­бие в этих немощах делаются бессильными. Человек так сокрушается, так горюет о себе перед Богом.

Тогда и молитва начинает быть. Очень золотое время. Я это теперь хорошо знаю по ней, Валентине Георгиевне. Эти маленькие ее проблески, которые я наблюдаю, по ним начинаю у нее научаться. Сама я еще далеко не в этом возрасте, но как-то очень хо­чется в этом направлении уже что-то делать. Чтобы старость не застала врасплох.

А телесное мое здоровье сейчас бодрое.

Как только появилась у меня Валентина Георги­евна, боль в ноге стала уходить, я могу делать по­клоны. Думаю: «Надо же, молитву услышала...».

Батюшка и ДеДушка Сергий

Был такой период, когда батюшка в больнице лежал. Операция - гнойный аппендицит. Еще немножко и он бы помер. Случилось это в воскрес­ный день. Мы уже были в храме, ждем его. А он через кого-то передал: «У меня боль. Я не могу». Говорит, помолитесь сами. На «скорой» его повезли. Оказа­лось, еще немного и аппендицит бы прорвался. Ми­лость Божия, что все очень быстро сделали. Конечно, что он мог бы умереть - это мои выдумки, придумки, которые я предположила. Но, мы не готовы жить без батюшки. Мы горячо молились, и Господь помило­вал, дал ему жизнь. Сейчас он в другом измерении живет, ему жизнь продлена, может быть, молитвами нашими продлена.

Слава Богу, через неделю отец Анатолий к нам вернулся. А в это время его папа дедушка Сергий (ему было девяносто два года) тоже на одре лежал. Больной, умирающий, входящий в жизнь вечную. Тоже удивительный человек. Есть, чему у него по­учиться, например, в плане Иисусовой молитвы. Слава Богу, нашлись заботливые люди, которые за­хотели снять на видеокамеру последние месяцы жизни дедушки Сергия.

Теперь у кого есть желание, могут посмотреть фильм на канале «Православная Отрада» на You Tube. Называется «Дедушка». И понаблюдать, как меняется его лицо, когда он начинает молиться. Оно делается светлым, благообразным, когда он гово­рит: «Сладчайшее имя Иисуса, какое сладкое имя!» Одно дело, когда мы читаем, о чем пишут святые отцы, или где-нибудь в акафисте сладчайшее имя Иисуса, а тут сам дедушка говорит: «Какое сладкое имя». Он так чувствовал, а мы только читали об этом. Второго февраля 2016 года он отошел к Богу.

А вслед за этим еще и свадьба была. Представ­ляете, какая у нас кипучая жизнь. В семье Загайно- вых, сразу три пары венчались: сын, дочь и сами ро­дители. Такая насыщенность жизни. Невозможно это все рассказать, можно только видеть, чувство­вать, и то не все уловишь. Именно в этот период (де­вятого февраля) пришла ко мне Валентина Георгиевна. Когда она жила одна, страхов натерпе­лась. А дальше мы стали жить вместе. Мои физиче­ские болезни все отошли в сторону. Конечно, болею, но не сравнить с тем, как было полтора года назад.

 

Ответственность в укладе

иерей Анатолий Омельченко

 

Уклад - слово емкое и на деле очень большое в своей глубине. С каждым годом слышится по-дру­гому, каждый раз по-новому. По началу, кажется, что это просто правила, в которых нужно держаться се­мье, детям. Но когда сталкиваешься с собой, понима­ешь, что уклад - это, наверное, внутреннее устрое­ние в первую очередь лично тебя самого, а уже из этого исходя, и всех остальных. Свой характер, свое «я», свой внутренний мир услышать - это, видимо, самое тяжелое.

Труднее всего совершить тот оборот внутрь, о котором говорит святитель Феофан Затворник, и про практику которого пишет протоиерей Анатолий Гармаев. Пока не совершишь этот оборот, внутрен­ний мир не открывается. Ходишь таким, каким ты видишь себя, и не подозреваешь, каким тебя воспри­нимают на деле близкие, и особенно Бог. Это, во-пер­вых. Во-вторых, нужно понять себя и свой мир, разо­браться в нем: что плохо, что хорошо, что Божье, а что падшее - твое. И в-третьих, начать что-то с этим делать. Потому что дело - твоя видимая жизнь, и де­лание - внутренний труд, к сожалению, в мирской суете уходят на второй план, и остается только пе­чаль да скорбь от того, что вроде по уму все понятно, другим можно рассказать, лекцию кому-то прочи­тать, а вот самому выполнить, к сожалению, не полу­чается.

Это, конечно, и есть та самая проблема или сама проблема по своей сути, которую нужно решать в первую очередь. Без этого ничего не получится с внутренним укладом. Так преподобный Серафим Са­ровский говорил: «Спасись сам, и вокруг тебя спа­сутся тысячи». Так, видимо, оно и есть. Если себя устроишь, то можно будет помогать устроению и всем остальным. Точнее, даже не устраивать, а просто быть по естеству. Когда сам так живешь, то­гда нет необходимости кого-то устраивать. Есте­ственно, от простоты в семье быть.

С близкими проще, когда ты честный и ис­кренний. Они это естественно принимают, это есте­ственное становится жизнью семьи. То есть устраи­вать жизнь в учебном процессе, конечно, необхо­димо. Но в жизни, особенно в семье, быть в простоте все-таки лучше. Нужно стараться так жить. С другой стороны, не обойтись и без того, чтобы задавать дей­ствия. Вероятно, это тоже нужно - устраивать жизнь и учиться укладу.

Теперь, когда думаю, прихожу к выводу, что са­мое важное в укладе - это ответственность. Ответ­ственность за то, чтобы все нужное исполнялось. Это «нужное» - для спасения, для жизни на земле, для Отечества, для Церкви, для семьи и для каждого из нас. То, за что придется потом отвечать. Ответствен­ность, чтобы себя управить, за свою семью, за ра­боту, служение, за все, что вокруг происходит, нужно уметь отвечать перед совестью, перед Богом. Это значит быть ответственным от и до, продумывать все ситуации, стараться видеть жизнь вверх и вниз, вправо и влево, особенно вперед не только на годы, но и на одно-два поколения.

Служение на приходе заставляет это делать. Ведь на тебя все смотрят. Ты только первый день, как приехал на приход, а тебя уже все знают. Ты можешь не знать никого, но тебя уже все знают. По­этому приходится постоянно держать себя в ответ­ственности за все, что на приходе, и за свою семью - что скажут о священнической семье и вообще за пра­вославие. Ответственность во всем должна быть.

Держаться веры и закладывать
нравственную основу

Ради этого вспоминается училище, и, конечно, всегда тепло. В училище я получил то самое, что и сейчас помогает. Первое - это образ, к чему стре­миться. Не только знания и желание того, что зна­ешь. Больше всего это опыт - пережитая радость от церковной жизни, опыт ревности о добром и духов­ном, и соревнительства с теми, кто так же живет. Воспоминания этого опыта позволяют не доволь­ствоваться тем, что сегодня есть, а идти туда, о чем помнится, что внутри себя надо бы двигать, чтобы не стоять на месте, дальше идти и скорбеть о том, что не удержал, не развил. В училище получил только положительный опыт духовной жизни.

Я приехал учиться сразу после школы, вы­рвался из дома. Это был мой первый самостоятель­ный шаг. И я благодарен Богу, что я попал именно в это училище. Неизвестно, в каком-то другом месте получил ли я такой опыт. Первое и самое большое для меня было - это детские лагеря. В них батюшка меня много смирял и показывал, как надо. Сейчас-то это все понимается, и даже очень. Особенно как учил нас ответственности. Мы за полгода, за год готови­лись к этим лагерям, прорабатывали все возможные ситуации, и все равно не всегда были готовы. Это была в моей жизни первая встреча с серьезным де­лом, первый опыт. Потому я рад, что попал именно сюда, в Отраду к батюшке - это дорогого стоит. Ко­гда трудно, я всегда смотрю на дело со стороны учи­лищного опыта, обращаюсь именно к нему. Он сей­час в моей жизни большая помощь.

Отрицательных моментов, если они и были, я стараюсь не помнить. И когда меня об этом спраши­вают, я искренне отвечаю, что не знаю такого опыта. Из семейной моей жизни есть один такой вывод, ка­кой жизнь заставила сделать. В то же время я еще не вполне знаю, правильный ли он. И не рано ли делать такие выводы. Может быть, период такой у нас с ма­тушкой, когда кажется - если бы изначально между нами были сильные симпатии, чувства друг к другу, то на этом мы бы терпели трудные отношения.

В наше время вокруг много семей, которые на этих чувствах образовались, но давно разошлись, распались. А нам приходится терпеть благослове­нием. Потому что так нас батюшка соединил. Благо­словение - вроде, это хорошо, но не всегда мы его держимся. Не хватает веры, чтобы терпеть друг друга, держась благословения. И понимаем, как это важно и нужно, но теряем его. После венчания идут годы и начальное состояние, когда воодушевляет благословение, уходит. Начинается труд.

Здесь бы нам держаться благословения. Это то, о чем батюшка говорит - держаться внутреннего человека - совести, великодушия и той любви, кото­рая в нас призвание. Для этого, повторюсь, нужно держаться веры. И тогда - что речет Господь в сове­сти моей. Но сил на этот труд не хватает. Между ве­рой, душевными силами и верностью благослове­нию не всегда бывает соответствие. Иногда думаешь - здесь бы помогли, может быть, личные душевные отношения. Наверное, это все-таки очень важно. Хотя держаться веры важнее. Это единственное ре­зюме из опыта, которое я хотел бы, чтобы учитыва­лось в практике нами, священниками.

В связи с этим батюшкино наставление о том, что нужно закладывать нравственную основу в се­мьях - это очень важная часть, составляющая лю­бого труда, особенно с детьми. То есть если мы смо­жем воспитать их нравственно, тогда религиозная составляющая ляжет легко и правильно. Если мы не будем нравственно трудиться над ними, над их пове­дением, над их качествами внутреннего человека, воспитывать их нравственно, то духовная сторона может сыграть обратную роль. То есть, родится раз­нузданность, разболтанность, что еще хуже и сейчас часто такое бывает. Я очень согласен с о. Анатолием, потому что это в жизни подтверждается сегодня по­стоянно.

Светлана Борисовна: - Батюшка, на приходе вы встречаетесь с разными ситуациями. Есть ли се­мьи укладные, на кого можно смотреть и поучаться?

О. Анатолий Омельченко: - В основном это се­мьи пожилого возраста. Но честно скажу, что даже в пожилом возрасте есть очень много семей тяжелых. Недавно помогал людям. Они хоть уже и в возрасте, а доходят прямо до ручки. При этом с виду вроде и уклад есть. Все время вместе, степенные, а внут­ренне не всегда сходятся. Так в основном у взрослых. Молодых семей меньше, и то если они в начале се­мейного пути.

По правде говоря, об укладе мало кто сейчас беспокоится, не знают этого, наверное. Какие-то се­мейные традиции, может быть, сохраняются от ба­бушки, от дедушки, но это не заключено в уклад, в постоянный образ жизни. Периодически от случая к случаю, или так - в этом году получилось, в следую­щем не получилось.

С укладом, по всей видимости, мало кто зна­ком, именно как с укладом. Больше с традициями, с обычаями. Но и они больше, как эпизод в жизни. Как система, которую ты внутренне чувствуешь и дер­жишься ее, такое вряд ли, где есть. Во всяком случае, на поверхности мало видно. Есть, конечно, у людей много хороших, добрых черт характера, даже отдельных моментов, которые держатся как тради­ции, как память или благословения от бабушки, де­душки, но, в общем-то, этого совсем мало.

Уклад как система

Светлана Борисовна: - На приходе семьи в ос­новном религиозные, а есть ли вера, та, которая чает жизни будущего века и живет от таинств. Такое есть в вашем окружении?

О. Анатолий Омельченко: - Вижу, что люди се­годня приходят в церковь очень по-разному. Кто-то ищет утешения, кто-то личных выгод, кто-то чтоб решить земные проблемы. Очень мало тех, кто заду­мывается о спасении. Тем более в семье, именно в се­мейном укладе. Сегодня это как-то очень тяжело, по­тому что среди домашних большие разногласий, не­стыковок. При этом никто на себя ту самую ответ­ственность за спасение себя и друг друга не хочет брать. Нет слуха, что ли к этому. «Имеющий уши слы­шать, да слышит» (Мк. 4, 23).

Евангельский образ жены или мужа - это об­раз людей, идущих верой, действительно той, кото­рая свыше. Она от Святого Духа. И по Евангелию муж и жена в семье этой верой делаются едиными. То есть участием Святого Духа в их семейных событиях. И каждый из них, если идти по Евангелию, имеет от­ветственность за жизнь духовную. Но если жена или муж, даже в житейских делах, заняты больше перекладыванием ответственности друг на друга: не я, другой должен - это знак, что спасением они не заняты.

Ссоры в семье в основном из-за перекладыва­ния ответственности. И дети постоянно между собой об этом же спорят. И разговоры между людьми все об этом же: я, мол, ему говорю, а он не делает, или: я ей говорю так, а она не так смотрит. В итоге все равно выходит, что кто-то вынужден ответствен­ность брать на себя. Взаимопонимания в этом ника­кого нет. С годами люди устают друг от друга. Тогда пытаешься их как-то подвинуть. Но для людей это так тяжело, незнакомо.

Когда мы учились в училище, нас учили слу­шать и слышать других, внимать, что Бог даст через ближнего, виниться самому и для этого находить свою вину, а не вину другого, прощать, уступать и де­лать за другого. Целые практические занятия этому посвящались, по многу часов. У тех из нас, кто серь­езно учился, есть этот опыт, этот багаж, есть на что опираться. В памяти есть целая система семинаров, учебных занятий, которые помогали формировать сговорчивый, покладистый характер, открытый навстречу друг другу. И то не все удержалось, когда вышли в самостоятельную жизнь после училища. Новые горизонты отодвинули от того, чему научены. А тут еще, когда со стороны на отца Анатолия нападки начались, тогда совсем все смеша­лось - «кони, люди, и тут же тысячи орудий».

Но жизнь идет. Постепенно начинаешь вспо­минать и видеть, насколько важно то, чему ты был научен. Возвращайся к этому опыту, сам восстанав­ливай и другому помогай. Да и в служении священ­ническом на приходе опыт училища становится все более значимым. Если, конечно, держаться веры и спасения, если не плыть по течению вялой или ска­чущей приходской жизни. Тогда понимаешь, что в родовой памяти у людей прихода образ уклада давно потерян. И нашего училищного опыта уклада у них тоже нет. Кто-то по своим дарованиям или как отдельные вкрапления из родовой памяти в своей жизни еще что-то имеют, но они не имеют общую си­стему. Поэтому так тяжело. Как в песке, или еще хуже - в болоте увязшие.

Уроки о. Анатолия Гармаева

Елена Викторовна Цыпина

Урок 17

Удивительным было, как отец Анатолий вра­зумлял младенцев. Раскричится, бывает, какая-ни­будь Наденька: «Надя, Надя. Поверните её ко мне ли­цом. Надя, ну чего ты шумишь?», Надя, которой 1 год, встречается глазами с батюшкой и вдруг замолкает. «Ну вот и помолчи, дай послушать, помолиться, или сама молись, не шуми». Надя замолкала на час, пол­часа. Батюшка учил обращаться к разумности вся­кого ребенка, и младенца тоже, куда-то глубоко в душу вкладывая слова.

Я тоже пробовала так. Иногда неожиданно по­лучалось. Как-то сыну рассказывала об этом, а мы стояли в автобусе рядом с давно кричащим ребён­ком, родители, измучившись махнули рукой на этот крик. Я стала рассказывать сыну и показывать, как отец Анатолий обращается к младенцам и те замол­кают, и обратилась к этой девочке, встретившись с ней глазами: «Что же ты так капризничаешь, видишь все молчат?» И девочка вдруг замолчала. Я была очень удивлена.

Урок 18

Было много глубоких семинаров и у нас в Гер­мании, и в Волгограде, где отец Анатолий предлагал нам труды по воцерковлению. Особенно запомнился семинар о старости. Как надо над собой трудиться, чтобы не превратиться в злобную старуху, а лучше - в «Божьего одуванчика». Другой семинар был Еван­гельский - о Святом Духе. Это время особого внима­ния к Евангельскому тексту. Ради этого внимания уехали из своих домов, отказались от всех своих до­машних забот и сидели, читали, думали, делились сокровенным с другими. Отец Анатолий учил де­литься своим так, чтобы и другим была польза, и са­мому бы после рассказанного не остаться без плода. Такими были и семинары о Церкви, о Царствии Небесном.

Урок 19

Ещё одна форма работы над собой - над само- укорением. Чин повинения. Его, я думаю, тоже раз­работал батюшка. Этот чин даёт возможность разо­брать сложные, конфликтные ситуации. О чине впервые нам рассказал Алексей Голик, (давно уже священник) как о духовной практике в училище. Мой муж сразу захотел попробовать.

Участвовали в этом сидящие трое сотрудни­ков училища: Настя Акжигитова, Юля Паутова и Алексей Голик. Они говорили его вину, я тоже доба­вила. Муж повторил, в чем виноват, его поправили, он снова повторил, потом просил прощения, даже если не был согласен. Когда мне предложили, я поду­мала, «ну что они мне могут сказать, мы не так много знакомы, я все время с детьми». Нехотя согласилась, не хочется слушать «неприятное» для себя.

Из того разговора врезалось в память только то, что сказал мне Алексей Голик: «у тебя нет благо­дарности мужу за то, что он взял тебя замуж». Сна­чала я очень удивилась: я должна быть благодарна?

Как? Это видно, что я не благодарна? Я повторила: «Правильно ли я поняла, что я не благодарна мужу за то, что он взял меня за себя?» - «Правильно» - «Простите, прости муж, Господи прости!» Это я помню до сих пор, работаю над этим, стараюсь.

Таких смелых и глубоких людей воспитало Волгоградское училище. И такие формы дают воз­можность честного, искреннего и правдивого обще­ния, работе над добродетелью справедливости.

Сюда также относится и такая форма, как брат- ник и сестричник, которые мы проводим раз в год в наших семейных поселениях. Все собравшиеся, от­дельно братья, отдельно сестры, отвечают на во­прос: «Как живёшь? Как спасаешься?» Этот разговор очень глубокий, дает возможность на данном этапе жизни остановиться и взглянуть на свою жизнь, осмыслить, что же происходит, что не так или что удается. Возможны советы слушающих. Опять же из своего опыта, а не из «вообще, что я знаю». После этого события мы друг с другом не обсуждаем услы­шанное, ни с супругом-супругой, ни с друзьями; не говорим, не сплетничаем. Если же переживаем за че­ловека, можем молиться за него, ну и, конечно, по­мочь, если можно и нужно помочь.

Урок 20

Знакомство с системой отца Анатолия - это, наверное, знакомство со множеством правил, внеш­них и внутренних. Он не навязывает их, а предлагает взять в жизнь семьи или для внутренней работы. Внешние правила хороши тем, что, приняв их на се­мейном совете или просто родительской властью установив в семье, дают организацию жизни в семье. И если кто-то нарушает правило, то он нарушает за­кон этой семьи, но не входит в конфликт с родите­лем лично.

Просто говорим ребенку: «У нас такое пра­вило: мы убираем свои комнаты раз в неделю (например)». Старший сын вспоминает наши уборки по пятницам, когда после всех трудов получал, мо­жет быть, огурчик с хлебом. Это мера его трудов. «Аще кто не хочет труДиться, тот Да не ест» (2Фес. 3,10). Очень мне нравятся правила для внутренней работы, как назвал их отец Анатолий «3 по 3»^[8]:

1. Не объясняйся, не пререкайся, не укоряй.
2. Прости, отдай, уступи.
3. Утешь, сделай за другого, устрой.

Это все правила при обращении со своими ближними. Всегда вспоминаются, особенно когда вдруг не выполнила их. Настаиваю на своем с мужем, детьми, с близкими; вдруг в голове простое «уступи, отдай, прости». Как не нравится, когда в чем-то об­виняют, особенно, если кажется, что несправедливо, так и хочется оправдаться и даже начинаю, но вдруг опять слышу: «не объясняйся, не пререкайся, тем бо­лее не укоряй», говоря «а ты сам то...». Просто скажи: «Простите». Как порой трудно дается это «про­стите». А когда вдруг прихожу домой, а там «такое» на кухне, что хочется устроить близким разборку. Но опять слышу: «сделай сама, утешь близких и поста­райся устроить так, чтобы в следующий раз было прибрано».

Еще в первые приезды отец Анатолий объяс­нил про слова «НЕТ» и «КАК БЫ». Словосочетание «как бы» стало паразитом. В современном языке ча­стое употребление этого слова ставит под сомнение описываемые события или чувства. Бывает до смеш­ного: «я как бы живу в квартире; я как бы чувствую любовь; я как бы пригрозила ему...» и так далее. Мы сами старались вычистить его из своей речи и помо­гали друг другу, спрашивали: «А почему - как бы?»

О слове «нет» при общении. Не начинай свою фразу со слова «нет». Им перечёркивается мнение собеседника, утверждается, что только мое мнение правильное. Часто, особенно в первое время, мы с мужем поправляли друг друга. Когда кто-то из нас говорил реплику «нет», говорили: «Почему-нет? - Да! Ты прав. А еще я думаю по этому поводу то-то...». Иногда, бывало, раздражала такая остановка, но мы же договорились об исправлении, улыбались и шли дальше в общение.

Урок 21

Праздники. Всегда в церковные праздники в Отраде есть не только внешняя сторона - с празд­ничной трапезой - но обязательная какая-то подго­товка к прославлению святого или раскрытию внут­реннего смысла праздника. Появилась традиция по­сле литургии делиться на группы и ходить по так называемым «станциям», на которых раскрывается какая-то сторона жизни святого, его подвига, или раскрывается смысл праздника. Труд по устроению станций берет на себя группа устроителей. Всматри­вается в житие святого, церковного события. Исходя из этого устраивается от трех до пяти станций, в за­висимости от количества участников.

Помню, как-то раз за полночь сидели и разра­батывали станции на прославление любимого свя­того в Отраде - Сергия Радонежского. Было очень трудно, поздно, а мы сидим, в который раз перечи­тываем житие святого. Хочется как-то по-новому прикоснуться к нему, что-то услышать для себя, что нам сегодня важно из жизни святого? Ничего не слышится уже, просто поздно, надо было раньше это делать, сопровождающий Родион тоже мало что мо­жет вытянуть. Часа в три ночи разошлись, станции были готовы. Ночь южная прекрасная. Ловим себя на том, что давно не смотрели в ночное звездное небо. А преподобный Сергий молился ночами.

Пришла в домик, а там на кровати пригрелась кошка с выводком новорожденных котят. Аня с По­линой Турьянской приглашали беременную кошку: «Тигра, когда родишь, приноси нам котят». Вот она и принесла. Полчаса занималась кошкой. Утром была такая сонная, что думала: «Кому нужен такой празд­ник?»

Станции прошли хорошо. Помню радость от плодов по станции трудолюбия: как радостно люди входили в труды, бегали с ведрами воды. А я была на станции о почитании родителей, исполнения их воли. Но главным плодом праздника для меня стало вкушение плода «малоспания». Это - тишина внутри, и снаружи тоже какая-то тихость, затормо­женность для меня деятельной. Таким образом при­коснулась к преподобному Сергию.

Сейчас в наших семейных поселения тоже так устраиваем праздники, очень часто я в числе устро­ителей, всегда с трепетом - что же для меня откро­ется на этот раз. Трудность испытываем в праздно­вании памяти святого Спиридона. Уже пятнадцать лет костяком нашей общины празднуем его память 25 декабря. Много наработок, легко что-то сделать, что раньше было, но не хочется простого повторе­ния. Новичкам легче, для них все новое. Как не по­вториться, не провести мероприятие, а устроить со­бытие? Как по-новому нам сегодняшним услышать этого святого?

Урок 22

Еще мне хочется написать, что в Отраде нас учили быть благодарными. Всякому человеку, сде­лавшему что-то для нас, хотя бы раз в жизни. Воз­дать ему добром, воздавать ему добром постоянно, хотя бы памятью в молитвах, а если возможно, то де­лами. Меня поразило тогда описание той длительно­сти, скорее даже продолжительности благодарения. Не один раз отблагодарить и считать, как в мире - все, теперь в расчете. Я научилась видеть таких лю­дей, поражаюсь им своей расчетливой натурой. Но в идеале остается все-таки стать благодарным челове­ком.

Слово на рождественском
праздничном обеде

Надежда Павлова

 

Я хочу поделиться таким наблюдением. Каж­дый год, когда время всё ближе к празднику, у нас обычно начинается суета, а вслед за ней приходят переживания. А в этом году всё было как-то по-дру­гому.

Пришла на кухню. Мы - дежурные. Надежда Николаевна - повар, тоже должна прийти. Но про­шел час, а ее нет. Удивляюсь, что на душе спокойно и это мирное настроение не уходит. Слышу, не от меня это спокойствие. Обычно я себя не так веду, начинаю роптать, обижаться. Мысли плохие приходят. А тут и мыслей нет. Или на клиросе мы в этом году как-то правильно настроились, и помолились. И Господь нам дал и настрой, и внутреннее устроение - дал спо­койствие и силу. На клиросе всегда все непросто. Но в этом году по-другому было. А главное - я сегодня просто пела, и радовалась, что Надежда Николаевна Кирьянова не отмахнулась, была регентом, и вытер­пела все трудности.

И ко времени иконописного семинара много что не было готово. Прихожу в иконописную. Начи­наю делать и с Божьей помощью как-то все делается. А можно было запереживать, расстроиться. Почему так?

Видно, что меняется Отрада. Меняются люди. Вместо беспокойной суеты приходит жизнь упова­ния, а с упованием и устроение. В нынешний празд­ник Рождества как-то на удивление все спокойно, без переживаний и вскипаний. А если и случится с кем - вскипит, начнет ругаться, браниться, не то де­лать, быстро затихает. И видно, как молятся братья и сёстры, как молитва все начинает покрывать. Ба­тюшка говорил про нравственного человека, что он трудится над искренностью, то есть нужно говорить то, что у него на сердце. Это не всегда просто, потому что на сердце бывают не очень хорошие чувства. То­гда нужно переплавлять своё сердце в радение о ближнем, чтобы желание помочь, поучаствовать стало выше обид, задетостей. Тогда и говорить бу­дешь из любви, из попечения друг о друге.

Такой труд был у нас рождественским постом. Он очень сблизил нас. Марина Сергеевна как-то ска­зала, что у нас больше развиваются казенные отно­шения. Но если просто и искренно просить, что хо­чется, просто и искренно говорить, что говорится. Если над этим трудиться, то этой казенности не бу­дет. Мы же действительно родные между собой, все принадлежим одной нравственной и духовной се­мье. Почему бы не подойти и не обнять человека, ко­гда он грустный, не сказать ему одобрительное доб­рое слово. Почему бы не уходить нам от верности себе падшему, разворачиваться в верность друг другу, празднику, Христу, верности Церкви. Если мы думаем, что мне хуже всех, мне плохо живется, мне сегодня нехорошо, тогда можно застрять в этом гни­лом состоянии. Но у людей трудности могут быть больше, чем у меня. Развей эти трудности другого. Мы очень нужны друг другу.

Христос родился, чтобы падший воскресити образ, а это значит, чтобы вместе с Ним мы восста­вали из своего индивидного состояния, делались нравственно-живыми людьми, для начала правди­выми, искренними и честными. Светло празднуем!

Рождественская Отрада

прот. Анатолий Гармаев

Вот уже 20 лет живет в Отраде традиция в дни Рождественских и Пасхальных праздников всем ее жителям собираться вечером на Рождественскую или Пасхальную Отраду, чтобы друг друга поздра­вить с праздником. Воздержанием от самоугодного и самолюбимого в дни поста Рождественского и Ве­ликого отлагались мы в себе от падшего естества. Тем самым прийти в естество, в Рождестве Христо­вом заново рожденное, а к Пасхе прийти в обновлен­ное в искупительной жертве Христа и воскресшее в воскресении Его. И такими, верными Господу и двум праздникам Его, и неверными себе, и отрясенными от себя ради всех ближних и близких прийти на праздник Отрады, чтобы радостью жизни и любви напоить всех, с кем мы живем бок о бок, очень тесно и близко в Православной Отраде. В Отраде, как в се­мье.

Я заметил, что в прошлые годы эти праздники были больше радостью наполненными концертами. Или по обязанности, притянутые к празднику какие- нибудь стихи или выдержки из святых отцов. Правда, все это каждый старался как-то скрасить добрым расположением и словами от себя - поздрав­лениями или пожеланиями.

И только года два назад в праздниках стали по­являться слова, сказанные не кем-то в стихах и текстах, а от своей души. Слова искренние и теплые. Сказанные не для красования и не формы ради. В прошлом году таких слов уже было много больше. В них красота, задушевность. Это очевидно был уже не концерт, не застолье и не трапеза. Люди делились своим светлым, пережитым. И делились не столько ради душевности и общения, сколько словом своим дарили друг другу из пережитого самую жизнь, ту, которой несли друг другу свет, радость и любовь.

Такой почти сплошь была Рождественская От­рада в этом году. Порой, трое или четверо выходили ради всех и говорили слово пятнадцать и тридцать минут. Столько в них было искренности и простоты, столько рождественской доброты, что мы слушали их и не замечали, как бежало время. А вернее время, как отдельное явление, исчезало. Вместо него ли­лась от одних и вслед за ними от других непрерыв­ная жизнь доброго расположения, единения и взаи- моучастия. А вместе это была верность отраднов- ской семье, верность общине и верность Господу в Церкви. И это был очевидный плод Рождественского поста.

От чего возникают разделения?

прот. Анатолий Гармаев

Часто от подозрительности. Но и подозритель­ность - не начало разделения. Начало - в мнительно­сти. Оно рождает подозрительность. Если до нее дело дошло, так и крутится в уме, порой заснуть не можешь. Откуда в ней столько энергии? До изнуре­ния. От мнительности. Это мнительность, она произ­водит напраслины на ближнего.

Всем этим живет в нас себялюбие. Во внешних событиях оно живет подсознательными опасениями - как бы от кого-нибудь или откуда-нибудь не полу­чить угрозу своему уюту, спокойствию, удобству, своему здоровью, жизни. Опасениями за себя. А внутри оно живет любя себя. Любя свой уют, спокой­ствие, удобство, любя себя в своем здоровье и любя свое здоровье, любя свою жизнь и в ней свою грехов­ную жизненность. А вместе с ними - свою греховную натуру.

На такой характер человека заповедь Божия го­ворит: ближнего полюби как самого себя, то есть, от­вергнув себя. В привычном - «люблю себя» откажи себе и всю любовь свою поверни к ближнему. По­люби его душевный уют, его спокойствие и удоб­ство, его здоровье и его жизнь. А так как любовь - это не только и не столько чувство, сколько деятельный поворот к ближнему, отклик навстречу ему, деятель­ный, тогда твое «полюби» будет означать - устрой ему душевный уют, устрой ему спокойствие и удоб­ство, устрой ему здоровье, жизнь. Отдавая для этого свои силы, свое время, свои средства и предметы жизни. Свою любовь. Так Господь ветхозаветную за­поведь делает новозаветной. «Заповедь новую даю вам - Да любите Друг Друга» (Ин. 13, 34). Почему же новую? Потому что вместо «око за око, зуб за зуб» го­ворит: «нет больше той любви, как если кто поло­жит Душу свою за Друзей своих» (Ин. 15, 13). И в дру­гом месте: «Отвергнись себя, возьми крест свой и сле­Дуй за Мною» (Мф. 16, 24), а Он «смирил Себя, Даже До смерти и смерти крестной» (Фил. 2, 8). Такова и лю­бовь - до смерти крестной.

Себялюбие

Почему же эта заповедь: себя отвергнув, воз­люби ближнего - она вторая? Потому что в человеке есть нечто, с которым человек сам управиться не мо­жет. Нужна помощь Божия. Как ребенок сам не мо­жет пройти десяток километров, но отец берет его на руки и несет большую часть пути, так и любящий Бог берет человека в Свою заботу, чтобы помочь ему управиться с этим «нечто», которое отравляет чело­веку всю его жизнь. Это «нечто» есть самолюбие и са- моугодие. Очевидно, что любящий себя опасается за то, что в себе любит. А любит он свое самоугодие, то есть, чтобы все были, и все было так, как угодно мне.

Эту потребность себе угождать - едой, уютом душевным и физическим, спокойствием, миром, здо­ровьем, ничем не утесняемой жизненностью - чело­век любит. А потребность жить себе в угоду человек своими опасениями в себе охраняет. В себялюбии он охраняет самоугодие. Когда мнительность питается опасениями, она начинает в уме сочинять какие угрозы ей можно ожидать от того или от другого. По­ворачивая эти опасения на окружающих или на окружающие обстоятельства, человек превращает эти угрозы в подозрения. В уме пламя мнительности выбрасывает на окружающих и лепит на свое окру­жение все новые подозрения, подтверждения, ро­зыск и иск. Само же пламя поддерживается опасени­ями, от которых человеку некуда деваться. Пока он себя любит, он, таким образом, оберегает в себе жизнь самоугодия. Я живу, пока все вокруг и внутри меня мне удобно, и мне мирно, все угодно мне, мне угождает.

Откуда же это - что все вокруг и во мне обязано мне угождать? От самолюбия. Это оно так возвели­чилось над всем и всеми, что ждет, ищет, требует угождения себе. Самоугодие хочет, чем и какое ему любится, нравится угождение, а самолюбие требует от всех, чтобы угождали. Что все обязаны угождать - это суть самолюбия. В человеке-индивиде эта суть закреплена гордостью, и гордость же не позволяет узнать себя личностью. Поразительно, что человек настолько в себе извратился, что в этом самолюби­вом - все мне обязаны - ничего больше не умеет де­лать, кроме как любить себя. То есть свое самолюбие и в нем гордость свою человек любит. Себялюбив зело.

Поэтому Бог и говорит нам: «Я такого тебя не сотворял. Я сотворил тебя любящим. Но не себя, а ближних. И больше ближних любящим Меня». Обра­щаясь к Своему ученику Петру, Господь Иисус Хри­стос спрашивал его: «Симоне Ионин, люобиши ли Меня больше сих?» То есть больше окружающих тебя учеников, Меня любишь ли больше ближних? «Да!» - отвечал Петр. «Паси овец Моих», - то есть люби их, но не своею человеческою любовью, а Моею. Потому что Я, любя Моих овец, поручаю тебе пасти их, то есть любить их Моею любовью. Для этого Свою любовь даю тебе. Поэтому вместо себя­любия ты будешь любить ближних, а вместо само­любивой и самоугодной человеческой любви ты бу­дешь любить их Моею божескою любовью.

Это благословение, данное Петру, и есть две за­поведи любви, данные нам всем: любить Бога и лю­бить ближних, как самого себя, то есть, отвергнув себя. «Отвергнись себя, возьми крест свой (то есть характер ближних), и слеДуй за Мною (то есть люби их Моею любовью)» (Мк. 8, 34).

* * *

В наших обращениях друг с другом возможно и подозрение (не подозрительность). Если подозри­тельность - это напраслина, то подозрение - это встреча с предчувствуемой реальностью. Не мни­тельность, а предчувствие реальности рождает по­дозрение. Человек в нравственной простоте не о себе беспокоится, но за другого. Что другой, захва­ченный злом, погибает. Опасения за свое спокой­ствие, мир, сохранность отличаются от беспокой­ства за другого. В этих опасениях обнаруживает себя все то же самолюбие. На внешнее оно реагирует по­дозрительностью, а внутри себя лелеет все ту же обеспокоенность самоугодия и самолюбия.

Чтобы не оставался человек в этом греховном индивидном состоянии, Господь и дает нам заповедь любви. Но прежде велит простить. Себялюбивую по­дозрительность сокрушить. Встречаясь с реальной опасностью, угрожающей от ближних и близких, се­бялюбие выливается в подозрительность. Чтобы отрястись от себялюбия в подозрительности, надо простить, даже если они по злому к нам настроены или имеют злые намерения. Разумея и напоминая себе, что Господь их такими не создавал. Простив, дальше любить. Деятельно, то есть, помогая им по жизни, а где-то, если Бог благословит, помогая осо­знать их зло и преодолеть его. Чтобы зло их не было в них препятствием Богу быть с ними. И делать это от любви к ним. «Вы, духовные, исправляйте тако­вого духом кротости. Носите бремена друг друга. И сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал. 6, 1-2. 8).

Здесь-то в этих действиях мешать нам будет любовь к себе, в которой мы, любя себя, дорожим са­молюбием. Оно задевается возможной опасностью от ближних и близких, поэтому восстает на них. Про­стить, значит переступить через самолюбие. Если веришь во Христа, страхом Божиим и совестью так сделаешь. Если же мы сами даем право самолюбию владеть нами, то сами можем и отказать ему, сокру­шить его и сокрушиться в нем. Если любишь Христа, покаянием так сделаешь.

Тогда откроется вложенная Богом способность любить, прощать, уступать, не корить и не укорять, даже если предстоит реальная опасность, угроза. «Отвергнись себя, - говорит Господь, - возьми крест (страданий от людей) и следуй за Мною» (Мф. 16, 24). То есть Царством Божиим живи, в нем твое спасение, а не в царстве тьмы, где все препираются между со­бою. «Ибо все, водимые Духом Божиим, суть сыны Бо­жии. Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы - Дети Божии» (Рим. 8, 14. 16).

ЗаповеДи по-Божьи творить

Сказав «отвергнись себя и возьми крест», Гос­подь тем самым объявил свою поддержку. «Без Меня не можете творити ничесоже» (Ин. 15, 5), то есть ни одной Моей заповеди вы не сможете исполнить только своими силами. Сокрушиться в самолюбии, взяв крест, отказаться от себялюбия, отвергнувшись себя, непосильно человеку. Потому что за узами духа - самолюбием и самоугодием - стоят духи зла, кото­рые святитель Феофан Затворник так и называет - узы дьявола.

Апостол Иаков словесную якобы мудрость в препирательствах, которая исходит из «зависти и сварливости», называет «мудростью душевной, и Дальше - бесовской» (Иак. 3, 15). О том же апостол Па­вел говорит: «Наша брань не против крови и плоти, но против духов злобы поднебесной» (Еф. 6, 12). То есть никакая психология, никакие тренинги и мара­фоны, по существу, не помогут нам в исполнении за­поведей Христовых по-Божьи. Только Бог Сам - Дух Святой и Христос. А для этого надо быть духовным, не религиозным только. В вере, той, которая от Свя­того Духа, в ней ходить.

Тогда и подозрения, в которых человек пред­чувствует что-то реальное, будут подтверждаться реально. Не от сердца, которое «плоть и кровь», они будут разрешаться, и не от сердца, которое есть

сплошное самолюбие. Внутри такого в грех вовле­ченного сердца переживаниями и укорениями обычно мечется задетое опасениями за себя самолю­бие. И подогревает эти метания самоугодие, подтал­кивая такое сердце к своей корысти. А извне жар и пар поддают духи злобы поднебесной. Вместо всего этого у человека верующего подозрения будут раз­решаться заповедями Божиими. Для этого со сто­роны человека трудиться будет совесть, исполнен­ная страхом Божиим и любовью к Богу. А со стороны Бога будет действовать благодать и благость свято­сти.

 

 

 

 

 

Часть уклада - благословение

Алексей Георгиевич Медведев

Сама сообразила

Я хочу рассказать о такой немаловажной со­ставной уклада, как благо­словение. Многие из нас частенько пренебрегают им и относятся к получен­ному благословению бес­печно, почти

пренебрежительно, не понимая его силу.

Приведу в пример случаи из моего опыта.

Это было года три-четыре назад.

Навстречу мне идет расстроенная сестра с опу­щенной головой. Я спрашиваю:

• Лето, такой радостный день, цветы цветут, птицы поют, что случилось?
• Я подходила к батюшке за благословением, чтобы поехать домой, - говорит она. - У меня сын двадцатого числа приходит из армии, а двадцать первого у мамы день рождения.
• И что, батюшка благословил? - спрашиваю.
• Благословил. Но только на четыре дня.

Я сам невольно встрепенулся:

• Как на четыре дня?

Из Волгограда ехать полтора суток до Санкт-Пе­тербурга, и обратно полтора, и четыре дня там? Уди­вительно мне это было. Но все же говорю:

• Но, благословение же, значит так надо.

В ответ она, сообразив, говорит: - Знаете, что я сделаю? Я скажу, что не было билетов, и возьму об­ратный билет на число где-то через месяц.

Тут уже я начал за нее переживать:

• Может быть не надо? - говорю.

Я забеспокоился. У меня уже были случаи, когда благословение я заменял своей сообразительно­стью.

Она почувствовала мое беспокойство и стала утешать:

• Ничего-ничего, я двадцать дней побуду и при­еду. Надо же там все устроить, подготовить, встре­тить, одежду купить сыну.
• Сын же из армии... Он взрослый, что ему поку- пать-то? Сын, ведь, самостоятельный, - говорю ей.

А она мне в ответ:

• Вы не понимаете. Это у вас так, а у нас все по- другому...

Везу ее ночью на поезд, и говорю:

• Вы не делайте этого. Есть благословение на четыре дня. Берите обратные билеты, чтобы вер­нуться сразу. Возможно, какие-то события должны быть в Отраде...
• Да ничего не будет, - отвечает она, - поселе­ние прошло, все в отпусках. Ничего чрезвычайного впереди не будет.

Мы заехали в магазин «Лента», где она купила продукты, и уехала. Прошло несколько дней, и в день, когда ей следовало бы выезжать из Санкт- Петербурга (как было дано благословение), вдруг телефонный звонок:

• Найдите срочно батюшку.
• Что случилось? - спрашиваю.

Она отвечает:

• Я в реанимации...

Когда она садилась в поезд (еще в Волгограде), я поделился с ней опытом, как сорок дней читал акафист Николаю Чудотворцу. У меня сын моряк, и однажды, когда дела сына пошли плохо, мы читали за него каждый день акафист по соглашению.

И теперь она звонит.

• Алексей Георгиевич, вы помните, какие мы продукты покупали в магазине?
• Да, помню, - говорю.
• У меня рвота, я отравилась...

Этого не могло быть. Она купила продукты в «Ленте», качественные (я знаю этот магазин). Мо­жет что-то в поезде еще брала? Но факт в том, что она приезжает домой, на следующий день встречает сына, и у нее началась тошнота.

А, билет... Когда мы приехали на вокзал, перед отъездом она купила билет на обратную дорогу. Так, как она сама и спланировала, посчитала дни, вы­брала нижнюю полку...

В Санкт-Петербурге она встречает сына, и ей становится плохо. На следующий день (на дне рож­дения матери), ей становится еще хуже. И на третий день, как раз в тот день, когда она по благословению должна выезжать обратно в Волгоград, она попадает в реанимацию...

Я спрашиваю ее в трубку:

• Вы мне скажите, что случилось?
• Никто не может причину установить. Врачи предлагают взять у меня пункцию... Я хочу на это благословиться у батюшки.

Я говорю ей.

• У вас же благословение завтра выехать в От­раду.
• Вы что? У меня, билет уже взят. Через два­дцать дней... Если его поменять, я потеряю триста рублей.
• Плюньте на это, бросьте все, уезжайте, - го­ворю ей.

Одним словом, она пробыла в больнице ровно столько времени, сколько у нее было запланировано до отъезда. И за день до того числа, которое сама придумала как день выезда, она выписалась.

И никто так и не смог установить диагноз. Не могли понять - камень-не камень, отравление-не отравление.

Она потом говорит.

• Меня спасал только акафист святителю Нико­лаю Чудотворцу. Я так молилась ему!

И получилось так: попала в больницу, звоним ей, безпокоимся... А у нас самих тоже какая-то за­парка пошла, какой-то срочный аврал...

А она говорит:

• Я умираю.

Она реально умирала, но только умирала ду­ховно.

Когда она вернулась, я ей говорю:

• Вы идите, покайтесь, что вы благословение не выполнили.

Она отвечает:

• Вы представляете? Я что-то такое пережила...

Такое у нее было потрясение!

В Санкт-Петербурге она пробыла с родственни­ками ровно четыре дня. Все остальные дни она про­лежала в больнице с неизвестным диагнозом.

У нее сначала была рвота, потом стул, потом камни, потом давление... Причем каждый день ее бросало по разным знакомым ей врачам, и никто не мог установить диагноз. Сама она решила, что объ­елась египетскими помидорами и огурцами.

• Не надо было мне брать их.

Я говорю:

• Да не в этом дело, вы поймите, у вас было бла­гословение через четыре дня возвращаться. Вы про­вели четыре дня с родственниками, побыли с мате­рью, уладили домашние дела и должны были со­браться и приехать.

Прошел год, и я рассказал батюшке подробно­сти этой ситуации. А батюшка говорит:

• Ты ей напомни, чтобы был урок.

На следующий год она вновь едет в отпуск. Надо идти к батюшке. Она же подходит ко мне и говорит:

• Алексей Георгиевич, я боюсь к нему подхо­дить. Подойдите вы.
• Не могу, - отвечаю, - вы сами должны услы­шать благословение. Если вы не слышите благосло­вение, Господь будет так вас вести, чтобы вы слы­шали и встали в благословение.

Она собралась с духом и пошла к батюшке. Кстати, после этого случая она ни разу не нарушила благословение.

И для меня самого это был такой яркий пример и конкретный урок.

В то время, как она лежала в больнице, я подхо­дил к батюшке и говорил ему:

- Батюшка, так и так, ситуация такая- то.

Он так спокойно отвечал:

- Помолимся.

То есть там, в Санкт-Петербурге, все в шоке, здесь, в Отраде, тревожатся и просят за нее молитв. А батюшка так просто говорит: - Помолимся.

Вот такой был случай.

Суета

 

Расскажу случай... Я уже имел опыт слышать благословение. Слышать так, чтобы услышать...

Услышать: что надо сделать, как сделать и в какой срок.

Каждый год в начале осени мы заготавливаем дрова на зиму. В прошлом году батюшка благосло­вил Виталия Павловича подготовить и устроить за­готовку дров. А мне нужно было передать дела ему, Виталию Павловичу, с лесхозом. Рассказать, куда и к кому поехать, с кем согласовать, где получить разре­шение на вырубку леса.

На этот раз, тридцать первого августа, во время обеда батюшка благословляет:

• Алексей, бросаешь все, берешь Виталия Пав­ловича, срочно едешь, пишешь заявку.
• Ну, буди благословенно...

Трапеза была короткая, закончилась уже в по­ловине второго, а все равно - надо еще тридцать ки­лометров проехать. А была пятница, в городе пробки.

Мы выходим, я говорю Виталию Павловичу:

• Бегом, в машину и вперед.

Я не хочу сказать, что я нарушал правила или на красный свет ехал, но я шел с превышением скоро­сти. Окольными путями, гнал, объезжая пробки, прямо реально гнал...

Я осознавал, что это пятница; кто во вторую по­ловину дня пятницы (31-го августа) будет зани­маться нашими делами? У всех дети, все готовятся к первому сентября, и работники лесхоза тоже.

А Виталий Павлович мне говорит:

• Давай заедем в магазин «Леруа-Мерлен», мне кран надо купить.
• Я не могу, батюшка благословил ехать по по­воду дров. Едем дальше.

И опять:

• Давай заедем, мне надо кое-что взять и потом какую-то бумажку передать, вот, она у меня с собой.
• На обратном пути, - говорю. - Сейчас едем прямо, батюшка благословил.

А дальше... Дальше все очень интересно получи­лось. Подъезжаем к лесхозу, стоит машина нашего инспектора, и сам он тут же, докуривает сигарету. Он увидел нас и говорит:

• А я думаю, кого жду?..

Это же прямо какие-то секунды, и он уехал бы.

Я ему говорю:

• Сергей Леонидович, вы меня простите, мы без звонка.
• Не могли позвонить? - спрашивает.
• Да, вот..., проблемы, простите нас.
• Вы не представляете, я час назад должен был уехать.

А он живет в Средней Ахтубе, это еще шестьде­сят километров по Волгограду.

• Я почему-то на час задержался. Удивительно, не мог уйти... Уже тут, возле машины, стою и думаю, кого я жду?

Я ему:

• А у нас как раз заявка. Правда, сроки все про­шли...

И он в ответ:

• Самое интересное, что полчаса назад приехал генеральный директор...

Мы поднимаемся, заходим, гендиректор нам с укором:

• Мы же договаривались... Раньше надо было. - Ну, так получилось, - говорим, - у нас там тоже детей к школе надо готовить. Там то, там другое...

Он махнул рукой и все подписал.

В лесхозе мы были пятнадцать минут. Ту проце­дуру, которую мы обычно делаем четыре-пять часов. Замеры, карта... А на этот раз оказалось, что все было подготовлено, и люди нужные были, и сам генеральный директор приехал к этому времени, и инспектор наш не уехал...

Виталий Павлович, помню, был очень поражен всем этим.

Обратно мы ехали спокойно, заехали, куда ему было нужно, бумагу его завезли, заехали в «Леруа- Мерлен», - и всё везде успели.

А самое главное, с первого сентября стояла су­хая погода, и мы за неделю заготовили пятнадцать машин дров.

Еще в это время появился у нас человек, кото­рый сказал:

• У вас печки неправильно работают.

И подрегулировал их так, что дров использо­вали меньше. Еще и на второй год осталось.

В итоге заготовка дров прошла своевременно, качественно и до конца.

Это удивительно!

Интересно еще одно. Когда мы последнюю ма­шину разгрузили, Виталий Павлович говорит:

• Я никогда не думал, что мы за неделю сделаем все это. И пилы были отремонтированы, и бензин был, и народ был, и сухая погода стояла, и машина работала.

Как только мы закончили - пошли дожди.

А Виталий Павлович через десять дней такую фразу сказал:

- Да, это было благословение!

Благословение на соблюдение уклада...

Распорядок и приоритет

Уклад предусматривает распорядок. Распоря­док твоего дня, распорядок твоей недели, твоего ме­сяца, распорядок и план года.

Как-то батюшка целый год бился с нами: распо­рядок и приоритет - все рассказывал, разъяснял, внедрял. Мы и понять сначала не могли, о чем он и зачем это нам. Особенно приоритет. Слово-то в жизни совсем незнакомое. Умом понимаем, а до жизни не доходило.

Было у меня, когда приоритеты незаметно сами все спутались и распорядок расстроился.

Наступил момент, когда все стало не успе­ваться. В результате ритм жизни сбился. Пытался сам наладить. Тем более, что, когда выхожу из распо­рядка, оборачивается это недосыпом, потерей мо­литвенного состояния, потерей здоровья... И еще много чего начинает рушиться. И вот, когда в третий раз основательно потерял распорядок, молиться даже перестал, или так, кратко, наскоро; такое состояние развивалось у меня примерно за две-три недели... Я не мог войти тогда в утреннее и вечернее правило. Я пошел к батюшке, а он мне: «Почему ты сразу не говоришь, что у тебя такое происходит?» Тогда он четко, конкретно и понятно мне объяснил:

«Если ты вышел из распорядка, значит, у тебя нарушен приоритет. Нарушение приоритета, то есть благословения (когда тебе благословлено - что на первом месте, что на втором, что на третьем) ведет к тому, что Господь оставляет тебя. И ты вольно или невольно остаешься в стихии своих влечений, при­вычек, своих предпочтений. И они все больше и больше начинают не совпадать с жизнью по Богу. Они втягивают тебя в мир сей и постепенно ведут в зависимость от стихий мира. И наоборот, если дер­жишься благословением о приоритетах, постепенно прибавляется в тебе жизнь по Богу и в Боге».

Как было у нас с дровами, когда батюшка благо­словил одной фразой: «Брось все, срочно поезжай в лесхоз оформить дрова. За неделю нужно заготовить их на зиму». Больше батюшка ни одного слова не сказал. А теперь этих дров хватает на два года.

У меня много, чего было запланировано в тот день после обеда: прочитать акафист, книгу дочи­тать... Но вместо этого был поставлен приоритет - дрова. Если бы я по дороге заехал в «Леруа-Мерлен», кран купил, мы бы не успели в лесхоз. И с заготовкой дров у нас бы не получилось. Был бы отход от благо­словения, от приоритета.

• Распорядок очень важен для сохранения уклада, а основой порядка является при­оритет, или благословение.

И это независимо, в каком ты укладе нахо­дишься. Батюшка как-то сказал взять листок и пока­зал, как расчертить его. На листке легли: понедель­ник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, вос­кресение.

В неделе первое - это службы; второе - утрен­нее и вечернее правило; третье - это послушания; четвертое - это трапезы; а дальше чтение книг.

Трудно было начать. Я заметил: как только со­ставляешь распорядок и благословляешься на него, сразу начинаются со всех сторон действия против него. Стучат, приходят, интересуются, отвлекают по пустякам.

При этом выше всего, говорил настойчиво ба­тюшка, надо помнить, не забывать, что живем мы ради исполнения заповедей.

Однажды встал на вечернее правило в восемь часов вечера. Тут приходит брат и говорит (он живет в городе, недалеко): «У меня сработала сигнализа­ция в квартире, не знаю, как отключить».

А у меня вечернее правило. Возникли сомнения - ехать или не ехать...

Если вызвать такси, сюда-туда, а там возмущен­ные соседи. В общем, я поехал, мы отключили. Вер­нулись. Естественно, правило я сократил, потому что в нужное время я должен лечь спать, и я не могу за счет сна увеличить вечерние молитвы.

Когда потом подошел к батюшке, рассказал: «Я, вот так сделал». Он говорит: «Ты поступил по запо­веди - любовь к ближнему».

Это был случай, когда приоритет был - помочь ближнему, услышать его просьбу о помощи. Если бы он пришел ко мне с предложением чай попить или интересную книгу почитать, понятно - я остался бы на правиле.

Я знаю человека, у которого живая потребность к молитве. Но к благословению такого отношения нет. Он все знает о благословении, о приоритете, но живое отношение к тому, что ему дорого, пересили­вает.

Я спрашивал батюшку, что все же выше - благо­словение или живое отношение к молитве?

Батюшка ответил: «На первых этапах пути бла­гословение выше. Приоритет - это благословение духовное. Потому что за приоритетом, то есть за бла­гословением, стоит Бог. А за тем, что дорого чело­веку или в чем человек более живой, стоит он сам, человек.

Л               ПРИОРИТЕТ - ЭТО БЛАГО- Л

СЛОВЕНИЕ ДУХОВНОЕ. ПО­

ТОМУ ЧТО ЗА ПРИОРИТЕ­ТОМ, ТО ЕСТЬ ЗА БЛАГОСЛО­ВЕНИЕМ, СТОИТ БОГ.

На последующих поздних этапах молитва и при­частие станут выше благословения. Это будет тогда, когда Сам Бог благословит и молитву, и причастие.

Но прежде надо будет пройти этапы покаяния, потом послушания, и опять покаяния. Тогда только молитва станет выше благословения. Потому что, тогда она сама и будет благословением. В такой мо­литве откроется внутренний труд и начнется духов­ная брань. И уже после всего этого вершиной будет причастие».

Долго мне пришлось в этом разбираться. В этом, - то есть в своих первых этапах пути. Теперь я ис­кренне хочу этим поделиться, потому что у многих возникают проблемы подобные моим. Но многие свои проблемы не узнают.

Когда я показывал распорядок дня братьям и сестрам монастырского уклада, мало, кто взял его в работу. А один инок, который приехал к нам жить, после составления распорядка прожил три недели, и потом его вынесло из Отрады.

Для него явно открылись в сильном противле­нии Отраде его собственные земные приоритеты, и он не смог их преодолеть. Он понимал, что ругается ими на свои иноческие обеты, но ничего с собой не мог сделать. Закоренел.

Но, распорядок четко ставит приоритеты, и со­блюдение их есть составная часть уклада, незави­симо - семейный, гражданский или монастырский это уклад.

Естественно, составив этот распорядок, надо благословиться у духовника. Мне это очень помогло. И батюшка очень ценит распорядок.

Знаю, когда было училище, педсовет каждый год собирался перед началом обучения и две недели работал над распорядком года.

Первую неделю - это анализ прошедшего года, вторая - распорядок нового года. И каждый раз уточ­няли сначала приоритеты, а это значит - благосло­вения. И на это уходила половина времени. Потом по приоритетам составляется распорядок.

В моем послушании - коровник, дойка, пастьба. День начинается с утреннего правила, оканчивается вечерним правилом и сном. Для восстановления сил сон должен быть шестичасовым. В десять часов я ло­жусь, в четыре часа встаю, и это неизменно. Это то время, когда организм должен восстановиться.

Со сном очень строго, какие бы дела не были днем. Когда я ездил с братом выключить сигнализа­цию, вернулся к себе около десяти. Естественно, я не
отодвинул сон, а прочитал последнюю молитву и лег спать. Не стал читать все вечернее правило, потому что сон приоритетнее. То есть, можно было до конца вычитать, все поклоны сделать, но я бы взял это время от сна.

И в четыре утра я бы не встал, или встал, но с потерей сил.

Однажды в два часа ночи меня подняли, ба­тюшка благословил срочно ехать в больницу. Я встал и поехал. Тут я не мог сам выбирать, такое бла­гословение выше распорядка. И Господь оправдал - день прошел без надрыва. Как будто я нормально

 

 

 

 

Люди уклада: Антоний Молитвенный

Марина Сергеевна Русина

Вчера ко мне пришла такая мысль: а почему я пишу про уклад, а не пишу про людей уклада? Ведь люди - это самое ценное, что есть в Отраде, это серд­цевина уклада.

Сегодня стояла на службе и засмотрелась на нашего Антония. Хоть икону с него пиши... Он сегодня служил уставщиком, и такое у него было светлое одухотворенное лицо, иконйчный лик... Точные движения, без слов. Слу­жил самозабвенно...

Он, как дирижер, выстраивает службу, не суе­тится, не листает книжки, не изучает их по ходу, не объясняет... С ним спокойно и легко служить. Он так бережен в обращении. Не зря батюшка сказал про него, что Антоний - лучший уставщик епархии.

И кроме того, позаботится заранее: есть ли у нас хлебцы на литию, есть ли у меня, ризничной, икона святого, которому будет праздник? А есть ли какие особенности в службе? Все обговорит, предупредит, с каждым чтецом заранее согласует. И для него это не служение, для него это - жизнь, Богу посвящен­ная.

А как всё начиналось? В Свято-Духовом мона­стыре, куда мы нашей общиной первый год ходили на службы, Антоний имел послушание ходить с та­релкой для сбора денег, куда верующие могли поло­жить свое пожертвование. Как-то очень быстро он всех нас узнал по именам, узнал, где мы живем и стал появляться у нас в общежитии. Покушает, побудет незаметно... Мы едем в дом престарелых - и он с нами. И вот так он растворился в нашей среде, стал своим среди своих, как будто всегда был с нами.

А потом мы с ним встретились на Песчанке, куда он приехал с нами жить. Фамилия его тогда была Безмолитвенный. Мы приняли его как друга. «Антош, пойдем со мной в церковь, а то там собаки, я боюсь». Идет... «Антош, пойдем со мной в церковь, а то бабушки дадут продукты, а мне одной нести тя­жело». Идет... «Антош, пойдем со мной в церковь, а то обратно идти темно». Идет... И вот так мы с ним вдвоем и ходили в храм.

Бабушки меня спрашивали: «А кто он тебе?» А я говорю: «Брат во Христе». А они говорят: «Бла­женненький». Ему всегда кто-нибудь что-то пода­вал... Бабушки часто специально для нас приносили продукты, и мы их всегда несли на общий стол, сами по дороге не ели. Потому что батюшка наш говорил, что это не по любви.

Особенно мы с Антошей любили родительские субботы. Мы в такие дни заворачивали на кладбище, ходили между могилками и читали имена, поминая усопших. Потом мы садились за какой-нибудь сто­лик на скамеечку и доставали пирожки с прянич­ками, кушали и поминали за упокой тех, за кого по­дали нам. А нам ещё кричат: «Идите к нам!» И мы шли дальше, а за нами ещё кто-нибудь бежал, и да­вали помянуть. Потому что был Антоний, а я с ним. В итоге мы приходили домой опять с полными сум­ками.

На Песчанке он всегда нас собирал на утреннее и вечернее правило, на трапезы. Обойдет все ком­наты и лично позовет. А если где-то что-то происхо­дит, там обязательно Антоша. Без него ничего не могло произойти незамеченным. Он тут же всех опо­вестит, всё расскажет. Нам это помогало быть вме­сте, объединяло... Мы знали друг о друге, кто чем жи­вет.

Время было непростое, мы вынуждены были просить на хлеб и продукты. И Владыка благословил студентов собирать у Казанского собора подаяние. На выходные Антоша отпрашивался, чтобы ходить в город вместе со студентами. Кто даст студентам, мо­лодым и веселым? А Антонию давали...

Однажды он вернулся из города и так торже­ственно говорит: «Батюшка благословил, чтобы у нас раз в неделю были уроки по риторике, чтобы мы умели правильно говорить». Мы все завыли в голос: зачем нам нужны занятия по риторике?

• А кто будет проводить занятия?
• Я, - сказал Антоний.

Мы очень удивились этому и снисходительно согласились прийти на занятие. Антоний пригото­вил комнату, принес каждому стул. Всех лично рас­спросил: придет ли. Волновался, как перед экзаме­ном. И вот начался урок. Вводное слово он прочитал по какой-то книжке, потом говорит: «А теперь мы, братья и сестры, будем хором говорить скорого­ворки, вслух и все вместе. Рот надо открывать ши­роко, чтобы звук проходил свободно, и говорить надо громко и отчетливо».

- Итак, «Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет».

Что тут началось!.. Нас было восемь человек. Мы вразнобой, громко, сбиваясь стали говорить эту ско­роговорку. А он говорит: «Еще». От смеха мы ухвати­лись за животы и не могли успокоиться. Один брат сказал, что сильно смеяться нельзя, а то бывает, что скулы сведет и рот потом закрыться не сможет, и придется вызывать «скорую». И мы схватились за свои челюсти и еще сильнее хохочем. Говорят, что пять минут смеха заменяет стакан сметаны. На этом урок закончился, и мы разошлись до следующего за­нятия.

На следующий раз все уже ждали этого урока и пришли даже раньше. Антоний был очень доволен. Не помню, что было на этом уроке, но только помню, что мы опять хором говорили: «Ворона ка-а--р-р- кнула во все воронье горло». «Ка-а-а-р-р-р...» И мы каркали, как ворона, и опять смеялись. А Антоний крутил свою веревочку и больше всех веселился, что урок удался.

Особых послушаний у него не было, но он был в центре всей нашей жизни. Бывало, что ему и доста­валось, ругали за что-нибудь. «Антон! Где ты был, что делал?.. Ах, ничего не делал? Давай делай». И обидят зря, и обсмеют... А он не пререкается, не объ­ясняется, не укоряет. Всех прощает, всех слушается. Он как громоотвод был. С него, как с гуся вода - это его поприще было.

Как-то раз зашел разговор: «Антоний, а почему ты на кухне не дежуришь? Все заняты, а ты ничего не делаешь? Завтра будешь готовить обед». Антоний было заплакал, только крутит свою веревочку. Я по­дошла к нему, подсказала, как сварить гороховый суп. Так он от кастрюли не отходил, каждые пять ми­нут прибегал ко мне и спрашивал или докладывал, что у него там происходит.

Приготовил обед, все накрыл. Сидим, кушаем... Молчание... Гороховый суп. Молчание. Что-то не то. Кто-то спрашивает: «А ты в суп что-нибудь до­бавлял?» Он так радостно отвечает, искренне пола­гая, что угодил братьям: «Только горох и специи». И для подтверждения приносит пузырек, на котором написано: «Ваниль - ароматизатор для выпечки те­ста». Пустой пузырек принес. Кто ругался, кто сме­ялся... Все съели, конечно, но Антония больше пова­ром не ставили.

Потом мы и все студенты стали вместе жить в Отраде. Антоний - бессменный хранитель времени. Мало в колокол ударит, а еще и пробежит по всем корпусам и домикам, во все комнаты постучит: «Юлия Александровна, ты встала?» Юля что-то бурк­нет недовольно. «Марина, а ты не забыла, что тебе храм открывать?» Хоть снег, хоть дождь, хоть грязь, порой, в рваных башмаках - до всех достучится. И даже к батюшке на занятия постучится, зайдет: «Ба­тюшка, через пять минут трапеза».

И сейчас в Отраде так же держит порядок на трапезах - на завтраке, на ужине. Молитвы, синодик, тропари и величания. Как праздник какой прибли­жается - всех отрясает, чтоб собрать прославляю­щую группу, да и сам прославляет.

Ну и уставщик, конечно. Что ни спросишь у него, тут же поможет. И как-то странно помогает - он не объясняет, не дает готовый ответ, а как-то подводит к нужному, и в итоге получается, что я составляю службу сама и все нахожу сама. А он так бережно и ненавязчиво сидит рядом. За ним, как за каменной стеной.

Антоний у нас теперь Молитвенный - такая фа­милия теперь у него.

«Глянешь бегло - простой бедолага. А присмот­ришься - светится лик».

Предупреждение

Марина Сергеевна Русина

В училище мы учились жить по благословению Божию и в благословении Божием - это действия обязательные для крещенного человека. По благо­словению - это когда берешь благословение на пред­стоящий день, перед любым делом, потом на ночь. А в благословении - это значит день нужно проводить так, чтобы Божие участие было всегда с тобой. Когда мы грешим, мы теряем это участие.

Один раз мне показали через телефон стра­ничку одной сестры Вконтакте. Чего там только нет

• она сама, ее друзья и все вперемешку с какими-то модницами, туфлями, наколками, разными тату, ка­кие-то машины супер, интерьер очень дорогих до­мов, кошечки, львы, леопарды. И много разных слов
• всякая всячина вперемешку со словами святых от­цов. Я поняла, что многие сегодня по вечерам и даже днем сидят в этом винегрете. Какое уж тут - «с бла­гословением Божиим». Пока в училище учились ни­чего подобного не было. А в миру, видимо, трудно удержаться от соблазнов мира.

Мне очень страшно. Теперь, после училища про­шло уже много лет. Нам даже в Отраде, где все устро­ено ради церковной жизни, не получается постоянно держать то, чему мы научены в училище. Как же трудно тем, кто живет в городах.

А недавно открыла пророка Иезекииля и полу­чила от него хороший подзатыльник. Поделюсь тем, что прочла. Может, кому-то тоже будет как побуди­тель, если и не переменить в жизни, но хотя бы заду­маться.

Вот какие слова: «Я поДнял глаза, и вот у ворот жертвенника - иДол. И сказал он: виДишь ли ты, что они Делают? Великие мерзости. Но обратись, и ты увиДишь еще большие мерзости. ВойДи. И вошел я, и вижу всякие изображения пресмыкающихся и нечи­стых животных и всякие иДолы (это то, что сегодня на интернетных страницах). И семьдесят мужей из старейшин стоят преД ними, и у кажДого в руке ка­Дило, и густое облако курений возносится кверху. Но они еще и землю наполнили нечестием» (Иез. Гл. 8, 5 - 11).

«Пришел конец земли сей. И не пощаДит тебя око Мое, и не помилую, и возДам тебе по путям твоим, и мерзости твои с тобою буДут и возложу на тебя все мерзости твои: и узнаете, что Я ГоспоДь. Купивший не раДуйся и проДавший не плачь, ибо гнев наД всем множеством их. И никто своим беззаконием не укре­пит своей жизни» (Иез. 7, 4-13).

«И призвал Он человека, оДетого в льняную оДежДу, у которого при поясе прибор писца. И сказал ему ГоспоДь: пройДи посреДи гороДа, и на челахлюДей скорбящих, возДыхающих о всех мерзостях, (которыми живут эти люди), сДелай знак. А тем ше­сти, у которых в руках губительное оруДие, сказал: иДите за ним (за писцом) по гороДу и поражайте; пусть не жалеет око ваше и не щаДите; старика, юношу и Девицу, и млаДенца и жен бейте До смерти, но не троньте ни оДного человека, на котором знак» (Иез. 9, 2-6).

И вспомнила еще, как батюшка приводил в од­ной проповеди слова из Апокалипсиса: «И виДел я Другого Ангела, восхоДящего от востока солнца и имеющего печать Бога живаго. И воскликнул Он громким голосом к четырем Ангелам, которым Дано вреДить земле и морю, говоря: не Делайте вреДа ни земле, ни морю, ни Деревьям, Доколе не положим пе­чати на челах рабов Бога нашего. Это те, которые пришли от великой скорби; они омыли оДежДы свои и убелили оДежДы свои Кровию Агница. За это СиДящий на престоле буДет обитать в них. БуДет пасти их и отрет Бог всякую слезу с очей их» (Откр. 7, 2 -3; 14 - 17).

«Те желюДи, которые Допустили иДолов своих в серДце свое и поставили соблазн нечестия своего, скажи им - Я, ГоспоДь, могу ли при множестве иДолов их Дать им ответ? Пусть Дом сей поймет в серДце своем, что все они через своих иДолов сДелались чу­жими Для Меня. Посему скажи им: обратитесь и от­вратитесь от иДолов ваших, и от всех мерзостей ваших отвратите лице ваше. (А если нет), то Я ис­треблю таких из нароДа Моего. Говорю так, чтобы (те, кто слышит), более не оскверняли себя всякими беззакониями своими, но, чтобы были Моим нароДом, и Я был их Богом» (Иез. 14, 3 - 6, 8, 11).

 

 

Содержание:	Стр.
Об укладе протоиерей Анатолий Гармаев	4
Программа: «Укладное воспитание в семье и школе» Дмитрий Зацарный	9
Душеустроительный путеводитель Татьяна Викторовна Матиек Дух дает силу победы над злом	29
Уроки о. Анатолия Гармаева Елена Викторовна Цыпина	34
Отрада - это трудовая радость Алексей Евгеньевич Золотарев	38
Душеустроительный путеводитель Татьяна Викторовна Матиек Плоды мамочек - сыночки	49
Рассказ о бабушке Гайше Любовь Гатиятовна Богословская	51
Уклад - это загадка Ольга Викторовна Березина	54
Переезд по комнатам Марина Сергеевна Русина	58
Об укладе протоиерей Анатолий Гармаев	69

Цель и признаки в укладе                                              75

протоиерей Сергий Попов

Забота об укладе                                                             83

Людмила Юрьевна Лескова

Послесловие об укладе                                                  86

протоиерей. Анатолий Гармаев

Душеустроительный путеводитель                                98

Татьяна Виктровна Матиек

Есть еще проявление любви - приветливость

Атмосфера ужина                                                             107

протоиерей Виктор Музыкант

Постриг                                                                              123

монахиня Мария

Резинка на носу                                                                129

Марина Сергеевна Русина

Купание в «Иордани»

Марина Сергеевна Русина                                                131

Люди уклада:

Поминальная трапеза о Лии Быковой                        135

прот. Анатолий Гармаев

Слово на поминальной трапезе о Лии                        144

на 40-й день

прот. Анатолий Гармаев

Богомазов (Фомин) Иустин Артемович                      147

пишет правнучка

Костенко Людмила Петровна

Богомазов Пётр Григорьевич                                        151

пишет дочь

По плодам жизни - поведение человека в старо- 165 сти

протоиерей Анатолий Гармаев

Будто камни пахать                                                         185

Ангелина Евгеньевна Грибашова

Ответственность в укладе                                                194

иерей Анатолий Омельченко

Уроки о. Анатолия Гармаева                                           203

Елена Викторовна Цыпина

Слово на рождественском праздничном обеде           212

Надежда Павлова

Рождественская Отрада                                                  215

протоиерей Анатолий Гармаев

От чего возникают разделения?                                    216

прот. Анатолий Гармаев

Часть уклада - благословение                                        224

Алексей Георгиевич Медведев

Люди уклада:                                                                      249

Антоний Молитвенный

Марина Сергеевна Русина

Предупреждение                                                               247

Марина Сергеевна Русина

Готовятся к изданию новые серии книг про­тоиерея Анатолия Гармаева:

Горячие темы дня

(материалы с сайта garmaev-ot- rada.ru)

Уклад. Отрада

(материалы из группы вкон­такте УКЛАД. ОТРАДА. КНИГА. https://vk.com/club182712723) Ответы на вопросы батюшки (переписка на сайте otrada- volga.ru)

Проповеди протоиерея Ана­толия Гармаева

(аудиоматериал расшифрован с сайта otrada-volga.ru)

Все желающие могут ознакомиться с жизнью нашего поселения и деятельностью протоиерея Анато­лия на наших сайтах:

• otrada-volga.ru
• garmaev-otrada.ru

> angarmaev.ru

На канале Youtube «Отрада Пра­вославная»

https://www.youtube.com/

Вконтакте:

> Отрада Православная

https://vk.com/pravotrada

> УКЛАД. ОТРАДА. КНИГА.

https://vk.com/club182712723

Рекомендуем посмотреть на канале Youtube «От­рада Православная» фильмы:

❖ 30 лет с арх. Кириллом (Павловым). Видео на 9-й день на поминальной трапезе. Православная От­рада.

❖ 30 лет с арх. Кириллом (Павловым). Видео на 40­й день на поминальной трапезе. Православная Отрада.

❖ Фильмы к 70-летию батюшки Анатолия (все фильмы в одном)

❖ Знакомство Владыки Феодора с жизнью Отрады. (приезд митрополита Феодора в 2019 г. в Отраду)

Вышли книги:

1. На пути к укладу.
   Книга первая.
2. Правда и мир. Лад и уклад.

Книга третья.

 

Верен буДь Христу

Книга вторая

Сборник воспоминаний пережитого
и размышлений

Фролова Светлана Борисовна
Матиек Анна Николаевна
(составители)

Ответственный секретарь Гуркова А.О.
Редактор и корректор Матиек А.Н.
Художественный оформитель Павлова Н.А.

Издательство: Православная Отрада
400031, г. Волгоград, ул. Голубева 1а
e-mail: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
+7 906 406-97-54

Подписано в печать 12.03.2020 г. Формат 1/16.
Гарнитура Times New Roman. Бумага ОФИСМАГ

Печать офсетная. Усл. печ. л. 16.25. Т. 500 экз.
Отпечатано в типографии «Издательский дом
Кнауб»

 

^[1] Подробнее об этом периоде читайте мою книгу «От зачатия до рожде­ния»

^[2] Четьи-Минеи, январь, стр. 560

^[3] «О тайне беззакония» архимандрит Наум (Байбородин)

Книга «Кончина мира», Сибирская благозвонница, М.2018 г., стр. 21-24.

^[4] На Великой вечерне, праздник «Вход Господень в Иерусалим».

священник Георгий Орлов. Паломник, 2000 г., стр. 181-186.

священник Георгий Орлов. Паломник, 2000 г., стр. 186.

^[7] См. стр. 94

^[8] См. стр. 94